Я хмурюсь – кивать и тем более говорить нет сил.

– Мы влили в тебя карму до предела. Не переживай.

– Да, ты чуть не сдохла, зачем переживать? – огрызается Матвей.

– Она бы не умерла. А вот в сущность превратилась бы.

Я открываю глаза. На меня давит полумрак зала. Оскар ощупывает мою кисть. Я отдергиваю руку.

– Что-то не так, солнышко?

Да, кое-что не так. Кое-что, зеленеющее на запястье. Я родилась с браком. Город мне этого не простит.

Как же смешно.

Грудь содрогается. Я пытаюсь унять спазмы, но тщетно. Тело отвечает болью, однако ее не сравнить с той, какую я ощущала в квест-комнате.

– Истерика, – бормочет Ольви, наматывающий круги по залу. – Есть успокоительное?

– Не надо! – вскрикиваю я.

Нет ничего хуже, чем быть в неведении и не чувствовать мучений, сковывающих каждую мышцу.

Невырвавшийся смех стучит по ребрам. Мир обретает черты и острые грани.

Я оживила куклу, но хватило ли этого для победы?

Вдали мелькают русые волосы. Альба тоже здесь и пойдет на все, чтобы остаться. В память о Нике. А я пойду на все, чтобы спасти сестру. Даже на работу с девушкой, едва не простившей меня.

Джона и его приятеля нет.

– Где… Утешители?

– Не прошли квест, – признается Оскар и обращается уже к Матвею: – Погуляйте на улице. Мне нужно кое-что обсудить с Шейрой.

– Хотите извиниться за то, что чуть не обесцветили ее волосы? – скептически хмыкает тот.

Захлопывается дверь. Оскар берет со стола лист бумаги и объясняет таким тоном, словно говорит с маленькой наивной девочкой:

– Ты пролежала без сознания целый час. Вы играли в Сети, поэтому понижение кармы было виртуальным. Твой же запас понизился и в реальности. Разволновалась, да? Почему ты не нажала на красную кнопку, солнышко? Что вынудило тебя не нажать? – В увеличенных линзами глазах тлеет волнение.

– Не называйте меня так, – морщусь я.

– Хорошо, Шейра. У тебя, наверное, много вопросов. – Он складывает лист пополам.

– Да уж, многовато.

– Я слушаю.

– Откуда вы знаете моих родителей?

– Мы вместе работали. Только я был программистом. – Сквозь слова просачивается грусть.

– Тогда пришли бы как нормальный человек на чашку чая. К чему все это?

– Девочка, я ведь не в парк развлечений вас позвал. Я собираю команду. Ищу людей для задания в третьем блоке. Это незаконно, – говорит он и загибает края листка.

– Хм, разносчик еды идеально подходит для передачи незаконной информации. Вы гений.

– Я стоял этажом ниже и ждал. Если бы что-то пошло не так, я бы стер ему память.

– Как милосердно! – горько усмехаюсь я.

– Это все, что тебя интересует?

– Вы написали, что я должна согласиться…

– Да, да, да. В общем… Шесть лет назад я был связан с базами данных. Когда увольнялся, скопировал истории болезней. Кстати, это твои документы. – Он продолжает изощряться над бумагой.

– Оригами?

– Кораблик.

– Значит, у выскоч… у Ольви тоже планемия?

– Дальше.

– Ответьте.

– Я не имею права отвечать. Захочет – сам расскажет, правда? – На его губах теплится улыбка, а в глазах леденеет серьезность.

– Вы искали тех, кто заинтересован в деле?

– Именно. – Кораблик готов.

Неужели и Джона болезнь не обошла стороной?

– Почему вы ушли с работы? – допытываюсь я. – В чем ваш резон? Где ваше слабое место?

Он замирает. Я попала в точку. Передо мной – уставший человек, больше не прячущийся за ширмой самоуверенности.

Я жалею, что начала допрос.

– Извините.

– В шестьдесят два не время для новых экспериментов. Я уволился, но сущности до сих пор мне снятся. Знаешь, как страшно наблюдать за обнулением?

– Да.

Мое «да» убивает его. Готова поклясться: не в первый раз. Будто это он отвел Эллу на Игру. Будто он перекрасил ее волосы.