Саблю свою повесил на стенку я уже в шестьдесят пять лет, но время от времени мне ее еще приходится снимать, чтобы защитить жизнь. Кажется, кому нужен казак, когда ему уже под девяносто? Пусть доживает, так нет, года не проходит, чтобы на меня не охотились, да кто-то в гости не наведывался из тех, кого я не звал. Хорошо еще, что друзья и помощники не оставляют вниманием и заботами, а то бы уже, наверное, ушел бы, а «доброжелатели» в знак благодарности пробили бы на прощанье грудь осиновым колом да в могиле бы перевернули, положив тело на живот, чтобы я на небо не смотрел. Боятся меня, таких, как я. А почему, спрашивается? Лишь потому, что я кое-что умею, немного по-другому смотрю на мир, вижу то, что от других скрыто и больше знаю, а также не хочу жить в невежестве и дикости, называть белое черным и принимать дерьмо за высшее откровение.

Тем не менее, на Сечи и на Запорожье я пока еще не гоним и могу в окружении помощников делать, как считаю, едва ли не самое важное дело в своей жизни: написать истории о действительной жизни казаков, а не то в своем большинстве, что будет известно потомкам о нас. В будущем, как я вижу, появится масса «сведущих» знатоков казаков и казацкого образа жизни, которые с пеной у рта будут утверждать то, чего не было, делая из нас чуть ли ни иконы, которыми мы никогда не были. Во всяком случае, все те казаки, с которыми я был знаком, не вписываются в те лубочные картинки, которые я вижу, просматривая из прошлого будущее и то, что напишут о казаках.

И тут, видя некоторые произведения потомков и бегло просматривая их, я с удивлением задаю себе вопрос: о ком написано то, чего не было на самом деле? Где те казаки, которые соответствуют тому, что написано? В моем окружении в большинстве своем таких казаков не было, да и быть не могло.

Может, я излишне резок в высказываниях, но казаки не уповали в своем большинстве на некую высшую силу, опирались только лишь на себя, на свои навыки, умения, на сообразительность и силу, которая пока еще с нами, хотя, чем дальше идет время, тем все больше она работает на наших врагов. Если бы этого не было, то не было бы и большинства казацких побед, то не нанимали бы казаков во все армии мира и не становились бы многие из них телохранителями в Европе и в других частях света. Грустно мне становится, когда я смотрю в будущее. С другой стороны, а что я хотел? Мир постепенно сходит по тропинке все глубже в бездну.

Меня не понимают современники, чего же я хочу от потомков? Наверное, если бы я жил в будущем, меня бы просто убили или упекли за решетку за упрямый казацкий характер. Но сейчас не об этом. История, которую я хочу рассказать потомкам, удивительна даже для казаков. Может показаться, что многое, о чем говорю, вымысел. На самом деле – ничего кроме правды. Возможно, что меня упрекнут в некоторой непоследовательности, но по-другому, без экскурсов в историю, эту казацкую историю просто-напросто нет смысла рассказывать. В таком случае потеряется колорит, не будут освещены события, отображающие связь времен и поколений, а также воплощений духа, идущие из прошлого в будущее.

Мне бы вкратце рассказать о воплощениях духа, об их преемственности в начале рассказа, но не буду. Надеюсь, что хоть какие-то данные у потомков по этому поводу имеются. Невежество все больше укореняется в наших краях. Как-либо справиться с этим пока что не представляется возможным. Кому-то что-то объяснять и доказывать не имеет смысла. Даже ученикам приходится не все говорить. Трудные времена настают на Сечи, а будет еще горше. Впрочем, мне не привыкать делать то, что трудно и невозможно. Так меня воспитывали и так я сам воспитался. Повезло, что воспитывали и обучали с детства казацкие батьки.