– Как я мог забыть – вы из разряда замужних… – протягиваю я, продолжая стоять на месте, -… такие редко могут хоть на мгновение отойти от правил.

Она задумывается буквально секунду, а после уходит к другой двери, что ведёт на задний двор санатория. Я отправляюсь вслед, не издавая ни звука, но понимаю – спас меня сейчас мелкий осколок прошлого образа из зеркала.

– Вот здесь можешь покурить, только бычки не бросай, – говорит она и вручает мне ключи. – Вернёшь на стойку.

Я остаюсь один на тёмном крыльце, укрываюсь от взгляда мигающей красным глазом камеры в углу, и поджигаю сигарету. Ловлю себя на странной мысли, что за время прогулки не встретил ни одной незамужней или бездетной девушки, а все спортивные площадки были забиты гурьбой ребятишек. Все тут только и делают что женятся и рожают, оттого и запах, подвожу итог я, выкидывая окурок в кусты и отправляясь на боковую. Завтра трудный день – рабочий.

Оказалось, что практика наша будет проходить в слесарном помещении, и ни одного цеха мы не увидим, а потому всё что остаётся – безропотно сидеть на стуле каждый день, по восемь часов. Я не стал расстраиваться, времени на книги будет больше, тем более за это всё нам заплатят. Но друг сразу же заискрил от злости, как погоревший трансформатор.

– Я вот сейчас открою телефон и сяду здесь, – сказал он громогласно, будто на завтра запланирован захват целой страны. – И буду курить, пока не найду способ уволиться в этот же день. К чёртовой матери мне нужна такая практика! Моё время жизни слишком дорого для безделья.

Он взволнованно начал хлопать по карманам, губы его дрожали, а сам он выглядел злее самого злого чёрта. Я спокойно и даже с некоторой скукой взирал на его потуги. Я прекрасно помнил как с утра он решил бросить курить и посмеялся над тем, сколько стоят сигареты. А потому пачка была теперь только у меня.

– Как успехи? – говорю я и достаю себе одну, – Получается что-то найти?

С полчаса он ещё позлился, успел позвонить своей девушке, матери, в трудовую инспекцию( где ему ответила, как ни странно, тоже девушка), но в итоге посмотрел на меня и, плюнув на всё, решил остаться в городе Кобадэ.

В пять утра мы просыпались, ели скудный завтрак и час тряслись на автобусе до предприятия. Идя через проходную, мы были уже голодные и изрядно уставшие. Отсидев восемь часов, выспавшись и отобедав, не вставая со злополучных стульев, мы снова садились на автобус и опять чувствовали урчание живота. И вот вывалившись на остановку, сломя голову, мы бежали поскорее кушать. Отъевшись, казалось надолго, почуем на кроватях – через час тренировка, в желудки как будто ничего и не бывало. После тренировки второй ужин, которым мы кормим себя сами. Жрать в этом городе нам почему-то хотелось постоянно.

До сих пор помню как я писал и думал о том, чтобы схватить большой кусок мяса, а после ложился в кровать, и мне долго мерещилась жаренная картошка на сале, жирные борщи и бабушкины котлеты. Но сон был быстрый – совмещать работу и писательство – значит спать по пять часов. А на утро снова привычный голодомор. Я бежал, как бешеный на завтрак, обливаясь слюной побыстрее запихивал себе скудные блюда в рот, лишь бы хоть чуть-чуть почувствовать сытость.

И так на протяжение двух месяцев! Голодные и усталые, словно ежедневно за нами гонялись полчища быков. Но всё это было терпимо – месяц и мы уже привычно обливаемся слюной, поддерживая беседу о домашних блюдах. Странности как и предполагалось начались с женщин. Но не у меня!

Мой товарищ был окружен женским полом, да так, что я со своим почётным званием тихо и смиренно стоял в сторонке. В этом и заключалась его ошибка. Я то давно понял – всех красивых созданий следует держать на расстояние вытянутой руки. Уж больно бывает опасно от этой красоты.