Башаев повторил:

– У тебя час на анализ обстановки, затем доклад, не теряй время!

Наемник покачал головой. Спорить с Мурзой бесполезно. Упертый, как баран, Донор мало чем отличался от других диких чеченцев, ставших из чабанов полевыми командирами, присвоив чуть ли не поголовно себе звание бригадных генералов. Где это видано, чтобы в подчинении генерала было 20—30 головорезов? Это же взвод, а взводами командуют лейтенанты. Но черт с ним. Нужен Мурзе анализ, будет анализ, а уж то, что он ни хрена не поймет в нем, его вина. Но он этого ни за что не покажет. Изобразит великого стратега. Впрочем, с Донором еще можно служить. С другими хуже! Так что не стоит раздражать Башаева. Кайфует от дури, пусть кайфует.

Колонна проходила прямой участок осторожно, насколько это было возможно. Особую нагрузку несли бойцы боевого охранения старшего лейтенанта Кливина. Его солдаты до потемнения в глазах всматривались в склоны, но ничего подозрительного не замечали. Лишь рядовой Олег Белов смотрел в сторону обрыва. И смотрел через оптику своей снайперской винтовки СВДС. Он видел лишь верхушки деревьев, так как склон на этом участке был хоть и не пропастью, как до поворота, но все же крут. Однако противник мог занять позиции и на кронах деревьев. Поэтому молодой солдат не переставал водить винтовку из стороны в сторону, иногда задевая стволом своего соседа – одногодку гранатометчика Илью Хамова.

Тому подобные движения сослуживца надоели, и он толкнул Белова в бок:

– Белый! Да опусти ты свою дуру, ну чего мотаешь ею?

Стрелок ответил:

– Ты делаешь свое дело, я свое!

– Тогда, блин, аккуратней, а то надоело уклоняться от ствола.

Белов резонно заметил:

– Отодвинься!

Хамов воскликнул:

– Куда? Итак на краю держусь!

Бронетранспортер в одном месте подошел к самому обрыву, слева лежал огромный валун, пришлось объезжать его. И тут, когда перед Беловым на короткое время открылся склон, он в прицеле увидел, что как будто тень мелькнула в кустах, ниже обочины метров на двадцать. Стрелок до предела напряг зрение. Куст шевельнулся, и это отчетливо увидел боец. Но какая-то тень и шевеление кустов еще не повод поднимать тревогу. На склоне мог затаиться какой-нибудь зверек. Их здесь не пуганных в спокойных горах хватало. И лис, и зайцев, и волков, не говоря уже о шакалах. Последние, правда, проявляли себя с заходом солнца. Белов продолжал вглядываться в кусты. И уже хотел отвести прицел влево, как заметил человеческую голову. От неожиданности вздрогнул. Уж не привиделось ли ему от напряжения? Солдат на секунду закрыл глаза, а когда открыл их, головы в кустах не было. Стрелок встряхнулся.

Хамов спросил:

– Ты чего башкой, как контуженый, трясешь?

– Ничего!

Сослуживец, усмехнувшись, посоветовал:

– Больше в прицел гляди и вместо дерева минут через двадцать точно духа увидишь! И чего ты к окуляру прилип? И так все хорошо видно. Тем более опасный участок кончается, скоро поворот. За ним пойдем на спуск, станет веселее!

Белов согласился:

– Ты прав, Илья! Слишком я увлекся наблюдением.

– Вот именно!

Олег поставил винтовку прикладом на броню, задрав длинный ствол вверх, и задумался. А померещилось ли ему? Не боевики ли были в кустах? Попытался отогнать эту мысль. Ведь если на склоне прятались бандиты, то они обстреляли бы колонну. И почему прятались бандиты там, откуда наименее удобно атаковать колонну? Бред какой-то. Видимо, он действительно слишком долго пользовался прицелом, а он не бинокль. Он предназначен для прицельной стрельбы, а не длительного наблюдения за сложной местностью!

До пункта назначения колонна дошла благополучно. Выгрузив автомобили, капитан Головачев, приказав прапорщику Шурину организовать обед и отдых личного состава, направился на доклад к командиру части, которой и предназначался груз. Тот вылетел утром в округ, оставив за себя начальника штаба. Пришлось докладывать заместителю, молодому майору Михайлову с колодками двух орденов Мужества. Человеку молодому, но строгому, прошедшему пекло войны и в полной мере испытавшему все ее «прелести». Михайлов внимательно выслушал доклад. Спросил: