Когда начался развал страны, названный почему-то перестройкой, предприятия, фабрики, заводы встали, потекла голодная и отчаянно злая безработица. Раскардаш, измена нравственным ценностям, желание «хлопнуть, кинуть, втюхать, бабок, халявы». Жизнь, мягко сказать, усложнилась. И маме ничего не оставалось, как заняться бизнесом, а именно, торговлей вещами из-за границы.

«…В воздухе был разлит запах вороватой надежды… Все вокруг что-то продавали или куда-то зазывали, чтобы продать право на продажу того, что сами продать не могли… Недавно соседка с девятого этажа, в прошлом балерина Большого театра, предлагала купить у неё полтора километра телефонного кабеля, лежавшего на заводском складе где-то под Пермью». (Леонид Юзефович «Журавли и карлики»)

До китайской границы было всего восемьдесят километров, и моя мама (вначале при поддержке Берена) стала возить вещи для перепродажи на рынке в Алма-Ате. Торговая жилка, несомненно, у матери вилась, она скупала джинсы – комбинезоны, джинсы варёнки, пуховики, кроссовки, накручивая по триста – пятьсот процентов маржи, – всё разлеталось горячими пирожками. Освоившись и поднаторев, мать стала летать за товаром в Иран и Турцию. Два – три дня закупалась, а по возвращении с утра до ночи пропадала на рынке. Мы были предоставлены сами себе, но не заброшены: одеты, накормлены, в общем, как все дети в то время. Вскоре мы с братом присоединились к маминому делу, разжигая в крови Буго-Боевых дух предпринимательства, желание создавать что-то новое, воплощать идеи, окружать себя командой, быть центробежной силой процессов, – пишу я сейчас, – а тогда, чтобы не сдохнуть с голоду и обеспечить себе мало-мальски сносную жизнь.

Ещё одним ноу-хау сидевшем не на печи дяди Коли числились вре́менные водительские талоны. В конце восьмидесятых при изъятии у провинившегося водителя прав инспектор давал временный талон. Водитель ездил с этим талоном какое-то время, пока не уплачивал штраф и не забирал свои права обратно.

Что мы с Хакимом делали по учению отца Николая – мы копировали эти талоны на «ксероксе» и продавали желающим. Если водитель нарушал правила и был пойман, он давал инспектору не свои права, а поддельный талон. Инспектор ставил на нём «дырку» (наподобие штампика в «Макдаке»), три «дырки» и водитель лишался права вождения. Горе-водители поддельные талоны с двумя дырками выбрасывали и покупали новые. В то время в ГАИ централизованного учёта наказаний и штрафов не было, и учение дяди Коли имело оглушительный успех. Мы продавали пять – шесть талонов в день по десять – пятнадцать рублей за штуку, зарабатывая в сумме пятьдесят – семьдесят рублей. Как и с кольцами – это были шальные лёгкие деньги. Мы, пятнадцатилетние подростки, стали чудить: раскатывать сутками на такси, причём машина ждала нас и ночью, когда мы спали, сорить деньгами в ресторанах, форсить перед девушками. Сто́ящих желаний и целей не было, в голове веселились друзья, звенели бутылки, летели в воздух разменянные купюры. Образ жизни, который мы вели, напрочь стирал ценность честного дельного труда, обнулял значимость любого образования, пренебрежительно и свысока смотрел на «идиотов сверстников», «чошников – отличников», постепенно, будто по пазлам, складывал иллюзию полной безнаказанности, почти бессмертности, иллюзию вечного богатства, иллюзию королей жизни.

А что же дальше? – вторю раскрученному рекламному слогану популярного банка. – Дальше – больше.

Если термометр в тени показывает тридцать шесть, можно смело прибавлять пять-семь градусов – получим температуру на солнце. Сорок один.