– Рассказывай, как живёшь? – Алиса наконец-то разрывает объятия, отходит подальше. Становится чуточку легче.

– Да нечего рассказывать. Работаю, учусь, сплю.

– Примерно то же самое, – пожав плечами, произносит она.

– Как на личном?

– Нормально. А у тебя?

– Ничего интересного.

Разговор не клеится. Оба смотрят на носки своих кроссовок, желая провалиться сквозь землю или раствориться в воздухе. Ярик-то точно желает, а судя по тому, что Алиска начинает щёлкает пальцами – странно, но он помнит и такую мелочь – то и она не против исчезнуть. От разговора о личной жизни оба уклоняются, словно эта беседа могла стать неприятна кому-то из них. Глупо, ведь они – не бывшие любовники, чувство собственничества не может и не должно их заесть, но Эван не очень-то хочет хвастаться победами, и о её романах слышать тоже не хочет. Он понятия не имеет, о чём говорить. Не о погоде же?

– Ерунда какая-то, – вслух выдаёт свою досаду Ярослав, и, Алиса, вздохнув, поддерживает его.

– Точно.

Оба по сто раз пожалели, что вообще заговорили друг с другом. Ярик пожалел, что не ушёл домой вслед за Тимохой, сославшись на занятость или выдумав какой-нибудь ерундовый повод. Пожалел что заглянул на площадку, что вообще выбрал это направление для пробежки. Надо как-то выгребаться из положения, и лучше искренности ещё ничего не придумали…

– Ярослав, я…

– Алис…

Они одновременно приходят к этому выводу. Начинают говорить, перебивают друг друга и снова замолкают. Ярик по-джентльменски позволяет ей говорить первой.

– Мы тогда здорово натупили. Многое от нас не зависело, но я хочу, чтобы ты знал, ты был очень важен мне…

– Ты мне тоже, и я чувствую себя виноватым, жутко виноватым, я надеюсь, ты меня простишь…

– Ты не виноват. – Они говорят наперебой, вываливая друг на друга мысли, сомнения, выводы, сделанные уже после, в одиночку. Всё то, что они думали и чувствовали, когда это случилось с ними, ощущая, что постепенно освобождаются от груза прошлого и неловкости. – И всё… всё вроде бы сложилось неплохо, правда?

Неплохо. А может, могло быть и лучше? А что было бы, останься они вместе? Он читает эти же сомнения в её блестящих в рассветном сумраке глазах. А ещё в них горит надежда, что да, всё действительно сложилось неплохо, что жалеть не о чем. Ведь не о чем?

– Неплохо, – и Ярик соглашается. – Давай пройдёмся?

– Конечно.

Алиса радостно кивает головой. Они выходят с площадки на улицу, бредут вдоль дороги, мимо разбитых через один фонарей, мимо спящих домов, таких разных – от милых, аккуратных коттеджей за забором, до хибар, похожих на коробки от холодильника. Она – чуть впереди, он – чуть подальше, словно сойдясь плечом к плечу они, как по волшебству, снова станут парой. Снова вернутся во время подростковых трагедий вселенского масштаба, обнулят уровни, как в компьютерной игре, и вернутся к тому, с чего начинали. Глупость, но отчего-то ничего кроме глупостей Ярику в голову и не приходит.

– Снова тренируешься?

Обратила внимание на его растянутые спортивные шмотки, старые, как пёс Тимофея, – Ярослав надевал их в последний раз лет пять назад, когда ещё выходил по утрам на пробежку, и уже тогда толстовка была узка ему в плечах. Красавец, нечего сказать. Но ведь они не на свидании?

– Нет. Ушёл проветриться. Отец меня доконает.

– Опять чудит? – понимающе улыбнувшись, спрашивает она. Кому, как не ей, знать все перипетии их с отцом отношений. Удивительно, что она всё помнит. Да и чему удивляться? Он ведь тоже всё помнит. Всё, до мелочей. Даже мягкость её тёплой, чуть влажной от волнения ладони, когда он провожал её вечером домой, почти так же, как провожает сейчас…