На ватных ногах дохожу до дома. Отпираю тугой замок и кидаю свои вещи на тумбочку. Всё вокруг стало таким чужим, таким неуютным. Словно и не было того года, на протяжении которого мы с Германом жили вместе.

Будто бы на автомате прохожу на кухню, машинально включаю чайник и делаю какао.

Я беру чашку, но внезапно сильное желание разбить её о стену окатывает меня с головой. Эту кружку с напечатанной фотографией, на которой мы целуемся, я дарила Герману на наш первый месяц отношений…

Я закрываю глаза и глубоко выдыхаю, стараясь унять нарастающую бурю внутри меня.

Громкий рингтон, оповещающий о входящем звонке заставляет сердце ёкнуть.

Бросаю взгляд на экран мобильника.

– Любимый… – трясущимся голос читаю с экрана имя контакта.

Кисть невольно разжимается, и чашка горячего напитка с характерным звуком разбивается об кафельный пол.

Звонок прекращается, но следом раздаётся новый…

– Да-а, – отвечаю, стараясь держать голос как можно увереннее, но слова невольно подрагивают.

– Привет, почему ты не берёшь трубку? – слегка недовольным голосом произносит мужчина.

– Только что вернулась с прогулки, не успела подойти к телефону, – отвечаю и болью прикусываю язык.

– Хорошо. Звоню предупредить тебя, что сегодня я вернусь пораньше. Буквально через полчаса буду дома. Хочу провести этот день с тобой, – произносит мужчина, а у меня сердце в пятки уходит.

Хочет провести этот день со мной, после того как засасывал свою новую невесту на глазах у многотысячной толпы.

– Хорошо… – цежу сквозь зубы в ответ и кладу трубку.

Положив телефон на стол, отряхиваю тёмные пятна какао со своего любимого белоснежного платья.

Собираю осколки, скидываю с себя испорченную вещь и быстро застирываю с отбеливателем.

Очень жалко платье. Нет, вещь далеко не из коллекции какого-то именитого итальянского дизайнера, а самое простенькое из масс маркета. Но оно мне по-своему дорого, ведь на него я заработала сама ещё тогда, когда Герман разрешал мне подрабатывать репетитором английского на дому.

Я вхожу в нашу спальню, сразу же чувствую, что-то не так… Что-то явно изменилось, пока я отсутствовала.

Я останавливаюсь на пороге, оглядываясь, и тут же замечаю первое несоответствие: подушка лежит не там, где ей положено.

Я подхожу ближе. Думаю, может, я сама переставила и забыла…

Но нет… Я не могу ошибаться.

Постепенно в моем сознании начинает складываться пугающий пазл. Перемещаясь по комнате, я замечаю ещё больше мелочей, которые кричат о чужом присутствии.

Когда уходила в больницу, на моей кровати лежали мои домашние штаны… Сейчас их и след простыл. И такое ощущение, что кто-то прошёлся влажной тряпкой по дубовой мебели.

До наших отношений Герман не брезговал услугами клининговых компаний, но после того, как я переехала к нему, уборкой и готовкой я занималась исключительно самостоятельно. Хранила и поддерживала домашний уют.

Но сейчас я точно могу сказать, что в спальне орудовала другая женщина… Кровать заправлена иначе, не так, как привыкла заправлять я. Штанов нет, подушка. И пульт от телевизора хоть и лежит на своём месте, но перевернут вверх ногами.

Я открываю шкаф со своими вещами и замираю на месте… Пусто… Пустые полки… Абсолютно пустой шкаф…

Комок слёз, подступивших к горлу, начинает сжиматься, дыхание сводит. Всё становится нереальным, словно ужасный сон, из которого я не могу вырваться.

Громкий щелчок дверного замка заставляет сердце пропустить удар и с болью удариться об рёбра. Герман вернулся…

Вероника

Звук шагов гулким эхом отлетает от стен, перекрывая звенящую тишину коридора. Кажется, будто каждый шаг Германа болью отзывается в моём сердце.