Вот так я и лишилась двух источников дохода. Остался еще один ученик, но этого мало. Надо опять шерстить заказы на онлайн-бирже, а сейчас конкуренция такая, что не пробиться.

Или искать нормальную работу, ходить на собеседования…

От одной мысли об этом меня продирает нервная дрожь.

Горестные раздумья прерывает звонок телефона.

Бабушка!

– Татьяна! – гремит в трубке ее голос. – У меня катастрофа. Свело поясницу, представляешь? Хожу по квартире скрюченная, как Квазимодо. На улицу не выйти. А у Семы, Мухи и Кляксы кончилась еда! Они голодают! По их глазам вижу: примеряются ко мне. Ты должна помочь, если не хочешь завтра обнаружить мой обглоданный скелет.

– За кошачьей едой надо съездить?

– Догадливая ты моя. Пулей! Купи два пакета по три кило и консервов. Но только супер-премиум, холистик!

– Поняла.

– А что голос такой унылый? Случилось чего?

– Много чего, – бурчу я.

– Тогда еще прихвати в магазине мартини.

– Кошкам?

– Нам с тобой!

– Старая пьяница, – ворчу с любовью, нажимая отбой.

Я рада, что бабушка позвонила. Она – лучший тоник и антидепрессант. Если принимать ее в умеренных количествах. Больше часа в ее обществе я редко выдерживаю, начинается передозировка.

Но сегодня бабушка Аглая – именно то средство, которое мне нужно.

Быстро собираюсь и мчусь в зоомагазин.

***

– Явилась! – встречает меня раскатистым воплем бабушка Аглая, когда я появляюсь на площадке пятого этажа на дрожащих ногах, груженая как ослик. Лифта в бабушкином старом доме не заведено. Поэтому бабушка Аглая каждый день имеет неплохую кардиогимнастику и отличается богатырским здоровьем.

– Привет, ба. Вот твой корм.

– Не мой! Кошачий!

Она забирает пакеты и уходит на кухню. Ее шагам вторит голодное мявканье на три голоса.

По походке бабы Аглаи не заметно, что у нее прихватило поясницу. Спину она держит ровно, шагает упруго.

Костюм Шрека бабе Аглаи не подойдет. Она вовсе не похожа на толстого добродушного огра. Она похожа на сводную сестру Золушки. Да, ту самую, мужеподобную хозяйку таверны.

И еще – на разбойницу из мультика «Бременские музыканты».

Баба Аглая – высоченная, плечистая, цыганистая старуха со сросшимися бровями, бородавкой на подбородке и шальными глазами.

Она полковничиха. Вышла за деду Колю, когда тот был лейтенантиком, моталась с ним по северным гарнизонам и усердно пихала его в спину на пути по карьерной лестнице. Сдается, именно она заправляла в ротах и полках, а не деда Коля. Его я смутно помню как щуплого, робкого старичка с тихим-претихим голосом.

Но все же он бодро перескакивал с чина на чин, а когда вышел в отставку, стал шишкой в городской администрации, где и занимал кресло-трон до самой смерти.

Бабушка – обладатель взрывного характера и громового голоса. Когда она говорит, крупные собаки начинают нервно лаять, а мелкие дрожат и делают лужу.

Поэтому бабушка держит котов – три штуки. Собак она презирает.

Коты ей под стать: крупные, с длинными мордами и хамскими манерами. Они – единственные существа, которые бабушку Аглаю в грош не ставят. Всем прочим она внушает священный трепет. Бабушка держит в железном кулаке домоуправление, районную поликлинику и моих родителей.

А меня она трепетно любит и балует. Она говорит: «Танька, ты в меня характером пошла. Ты фейерверк и минометное орудие в одном фигуристом теле».

Тут она ошибается. Я трусливая особа, и при этом склонная к импульсивным поступкам. Наворочу чего, а потом трушу, жду расплаты за содеянное.

Бабушка на это говорит: «Погоди, еще не пришел твой час. Когда надо, тогда и выстрелишь. А сейчас шипишь, искришь, крутишься на месте, как петарда с сырым запалом».