— А давай. Только мы в Казани, если вдруг что, — сдаю ложные явки и пароли, начиная ехидно посмеиваться.

— Сто лет не дурачился по телефону, — делится мужчина и, кашлянув, чтобы прочистить горло, отвечает недовольным начальственным тоном: — Алло?

Слышу идеальную тишину. Кажется, у тети Кати шок. Продлится он, конечно, недолго, но узнать, что и у нее бывают секундные перерывы в командно-назидательной трескотне, приятно.

Надолго ее, разумеется, не хватает. Слышу даже издалека, как она без приветствия велит передать мне трубку.

— И вам добрый вечер, — говорит Роман спокойно, а сам подмигивает мне.

Тетушка вновь теряется. Как это так — ее приказание и не выполнили? Непорядок! Потому визг начинается такой, что даже я морщусь, хотя нахожусь на некотором расстоянии от телефона. Рома и вовсе отводит руку с телефоном в сторону, а после отключает звонок.

— Ты что! Она еще раз позвонит! — сообщаю, что система не сработает.

— Пусть. Пока ждем ужин, время есть.

Он смотрит многозначительно и жадно, но в уголках глаз морщинки. Смешно ему.

И мне, признаться, смешно. И оттого, что ведем себя как дети, и оттого, что просто весело немного показать надоедливой родственнице, что ее звонки далеко не всегда уместны. Она живет по принципу: мне надо — и все тут, хоть трава не расти.

Телефон трезвонит еще раз. Роман снова отвечает.

В этот раз тетя верещит еще громче, и он вновь отключает звонок.

В третий раз она делает выводы и вежливо здоровается. А я едва сдерживаюсь от смеха и в то же время все это удивительно до ужаса. Неужели она умеет так себя вести? Наверное, стоило мне быть пожестче. И хотелось быть пожестче, но ради мамы многое терпела.

— Алина не может подойти к телефону. Она занята.

— Милый, кто там? — спрашиваю тихо, вроде как издалека. Сама зажимаю рот, чтобы не рассмеяться.

— Это по работе. Не беспокойся, моя сладкая.

От последней фразочки мне еще смешнее. И я начинаю подхрюкивать в ладошку, представляя тетушкино лицо. Спасает от истерики меня только стук в дверь.

— Ужин в номер, — говорит горничная. — Куда поставить шампанское?

Я слышу возмущенные тетушкины вопли и мне страшно интересно, что же она там такого говорит, но Роман удаляется, дает указания и возвращается уже без телефона.

И футболку стаскивает.

На мгновение перехватывает дыхание. Он очень красив. Не накачанной пластиковой красотой, а истинно мужской. Темный волос на груди и животе, под кожей которого проявляются мышцы, когда он немного его напрягает. Те самые пресловутые кубики. Сексуальные до дрожи в коленках.

Хочется поцеловать напряженный живот, попробовать его кожу на вкус.

Отставив бокал, немного привстаю. Рот наполнен слюной, во взгляде поволока. Меня дико накрывается. Хочу его страшно. И прямо сейчас.

Касаюсь рукой бедра, сжимаю мягкую ткань, тяну вниз.

— Какая горячая девочка, — шепчет он севшим вдруг голосом.

И это неожиданно заводит еще сильнее. Это я так на него повлияла! Я!

— Иди ко мне…

В следующую секунду он уже рядом. Погружается в воду, притягивая меня на себя. Ванна просторная, но вдвоем не очень-то удобно, мы немного возимся, устраиваясь.

Роман берет мочалку и наносит на нее густой гель, сжимает до белых хлопьев пены, затем начинает намыливать мое тело, особенное внимание уделяя груди.

Смотрю на то, как он любуется мягкими окружьями, сжимает их в ладонях, играет сосками. Ловкие пальцы спускаются вниз, намыливают самую интимную часть моего тела, да так, что у меня искры в глазах.

— Ты моешь или…

— Совмещаю, — довольно мурлычет он, продолжая ласкать нежные складочки. — Ты нереально красивая. Везде.