Сейчас он целует мой живот, гладит и лижет. А я теперь до его стратегического места не дотягиваюсь. Приятно, конечно, но он словно нарочно медлит; играет со мной, что ли? Тогда и я поиграю.

— У тебя очень хорошее имя для мужчины, говорящее, — сообщаю непонимающему мачо. — Похожее на разговорный русский. Но сейчас я буду называть тебя Севой. Не обижайся, пожалуйста!

Тут Хулио-Сева решительно раздвигает мои бедра и впивается сильными губами в мои мягкие складочки. Ах, вот, ты как?! Вместо того, чтобы членом? Мне хочется сбросить его с себя, но сначала не выходит, а потом... Что он делает?!

Я мелко дрожу и вся растворяюсь в невероятных ощущениях. Меня больше нет. Или я становлюсь самой Вселенной. Время остановилось. Мужчина пытается погрузиться в меня все глубже, ненадолго выныривая лишь затем, чтобы вздохнуть.

От того, что я чувствую ТАМ, у меня пропадает дар речи. Я не помню, как меня зовут. Это настолько нежно и одновременно сильно, что… Чувствую, как будто летаю среди звезд, и что я самая желанная и любимая на свете.

Я не знала ничего о сексе до этой минуты, — это я осознаю, только когда Хулио поднимается. Его лицо выглядит очень довольным и слабо сияет. От моего сока.

Так вот что такое куни — подбрасывает память где-то слышанное слово. У меня так и остаются вытаращенными глаза, похоже. Я впечатлена на все сто, просто покорена этим мужчиной. Хочется сказать — так не бывает! А скорее — хочу еще.

Вот теперь он начинает раздеваться — решительно стягивает через голову футболку, обнажая внушительный рельеф груди, плеч и пресса. Он совсем гладкий, безволосый на груди, — отмечаю я.

— Ты очень красивый, — сообщаю я непонимающему аборигену, протягивая руки к завязке его спортивных брюк. — Ты сильный и храбрый, не то, что кое-кто другой... Поэтому сейчас я буду ему изменять с тобой.

6. Глава 5

— Я наставлю ему рога за то, что он не такой страстный и щедрый, как ты, Хулио, — злорадно сообщаю я, лаская идеальный торс парня и прижимаясь к нему щекой. — Он совсем другой — настоящий жмот.

Чувствую, эскортник вздрогнул — щекотно ему сделала, что ли?

— То есть не в деньгах жмот, — поясняю я самой себе, получается, — в этом к нему как раз претензий совершенно нет никаких, а в чувствах. Он вообще не видит во мне женщину, сухарь.

Теперь я резко дергаю за веревочку мужских штанов, но она с первого раза не поддается. Тогда опять ласкаю теплую бархатистую кожу, ощупываю каждую бугрящуюся мышцу.

— Он всегда думает только о работе. Он ни за что не сможет склониться перед женщиной и сделать ей так хорошо, как умеешь ты, Ху-ли-о, — благодарно пропеваю его имя. — Я буду вспоминать тебя всю жизнь, это точно.

Обнимаю парня, как теплое мощное дерево. И он меня обнимает. Как же он хорош! Ласкаю губами и языком плотную грудь и удивительные плечи и чуть-чуть прикусываю его соски, поочередно — так, что он слегка подпрыгивает и тягуче улыбается, вздыхая.

— Еще за то ему изменю, — продолжаю болтать, потому что звук голоса в тишине меня успокаивает, — что он подсунул мне на воспитание своего взрослого сынка — как только такое в голову пришло?! Я не педагог и не полицейский. Разве я в состоянии уследить за парнем?! Мне что, надо все время стоять в дверях и не пускать его идти к девушкам? Или самой ложиться под него, как сынок и хотел?! Но этого я не могу себе позволить, точно не могу.

Хулио неожиданно разворачивает меня спиной к себе. Просовывает руки под мышками и ласкает грудь в новой позиции, жарко дыша в шею. Сглатываю слюну. Как же хорошо!

— Я все время забываю, что ты — нанятый за деньги, что у тебя просто такая работа, — говорю, поглаживая у мужчины все, что могу достать. — А для меня очень важно, чтобы ты меня любил, хоть капельку, ну, пожалуйста! Я вообще не могу думать о тех, к кому ты пойдешь после меня и с кем был раньше. Сейчас ты — мой! Как жаль, что ты ничего не понимаешь! Или тебе и без слов все ясно про меня?