Страшное лицо, злое. Но Поклонский быстро берёт себя в руки и… удаляет фотографии.

– Нечего эту гадость в телефоне хранить, – говорит чужим голосом, слишком хриплым для человека. – Да, я знаю её. Это жена моего финдира и по совместительству лучшего друга. Мы когда-то вместе основали маленькую фирму ”Мегастрой”. Торговали шифером, рубероидом, строили гаражи и мечтали о первом крупном заказе. Почти всё сами делали, только парочка парней помогали и Елизавета Семёновна, мать Стаса. Она на телефоне сидела, на редкие звонки отвечала. Стас – экономист от бога, а я управленец, снабженец и архитектор по первому образованию. Потом до кучи юридический закончил.

Какая гнилая история, господи. Во что Лёня влез? Зачем ему эта женщина? Ясно одно: ему открутят голову на раз-два, если он не прекратит тискаться по углам с женой большого начальника и лучшего друга Поклонского.

Дмитрий кидает на меня задумчивый взгляд и снова подходит ближе, чем можно чужим мужчинам. Протягивает руку, мой подбородок поддевает и чертит большим пальцем на моей коже магические руны.

– Я держусь из последних сил, чтобы не поехать в “Великобританию” и не натянуть сладкой парочке глаза на уши. За тебя, за Стаса. Знаешь, сколько лет мы с ним дружим? У-у-у, наверное, больше, чем ты живёшь на свете. Но за тебя уничтожить его первичные половые органы мне хочется тоже.

– За меня? Дмитрий, это неправильно.

– Абсолютно неправильно. Недопустимо, – горько улыбается. – Я знаю, что ты скажешь, о чём напомнишь. О жене моей, о долге, о семье, в которую нельзя влезать. Но я всё сам знаю.

– Если знаете, зачем это всё?

– Всё слишком сложно, Варвара. Думаешь, я козёл похотливый, как твой Лёня? Такая же кучка крысиного помёта? – его пальцы перемещаются чуть выше, почти касаются губ, но в последний момент Поклонский чувствует, что переходит черту и отнимает руку. Она лишь на миг зависает в воздухе, но Дмитрий прячет её в карман.

– Я ничего о вас не думаю, – признаюсь, хотя немножко вру. – Ваша жена меня не касается и моральный облик тоже. Со своей бы жизнью разобраться.

– Знаешь, Варя, я чуть не сдох, каждый раз на глухую стену натыкаясь. Сто раз хотел плюнуть, телефон твой удалял, но он на подкорку вшит, не забудешь. Почему мой номер в блок не отправила?

– Не знаю.

– Не знает она… поехали, Варя, пока я не совершил какую-нибудь глупость. Ты обещала меня удержать, так выполняй, – в его глазах пляшут черти. Поклонский будто бы вызов мне бросает, провоцирует совершить этой ночью какое-нибудь безумие. – Ты нужна мне сегодня. Впрочем, ты нужна мне всегда.

– Зачем?

– Если бы я знал, я бы уже нашёл способ тебя из своих мыслей вытравить. Но я не знаю, потому ты сидишь в моей голове, живёшь в моих снах, и я ничего не могу с этим поделать. Думаешь, пройдёт?

– К врачу ходили? Может, это шизофрения?

– Было бы весело, но увы и ах. И даже не старческий маразм.

Нет, определённо, это самый странный мужик из всех, кого встречала. Впрочем, имея лишь одни отношения за жизнь, что я понимаю в мужчинах?

Поклонский берёт за руку и тянет за собой к парковке. Пищит сигнализация, щёлкает замок двери большого автомобиля, а в соседней загораются фары и жужжит мотор.

– Охрана, – поясняет Поклонский и распахивает дверцу, приглашая меня сесть внутрь. – Не обращай на них внимания. Садись, поедем.

Да и чёрт с ним, поеду. Вот только куда?

– Пристегнись, – просит Поклонский, крепко сжимая руль левой рукой. Правая порхает над навороченной сияющей в темноте кожаного салона панелью. Длинные пальцы с крупными суставами плавно движутся, нажимают на несколько кнопок подряд, и вскоре пространство наполняется медленной тягучей музыкой.