– Ну, давай, – я подошел к стойке и сел на стул.

Платон взял бокал, выпил всё одним глотком.

– Э-э-э, – дернул головой, – хорошая штука, – указал на бутылку.

Я потянулся, взял бокал, ну, что, можно и выпить глоток, для связки слов. Хлопнул, в горло влил, проглотил обжигающий напиток, даже не скривился.

– Я, Федя, вот что думаю, – всё ещё кривится Платон, – ты ведь недолго будешь жить вот так, честно. Скоро начнёшь озираться, по сторонам смотреть. Жадность-то в тебе не померла ещё, желание власти, желание держать город в страхе, ну, как раньше, – улыбнулся он, моё прошлое вспоминая за меня.

В ответ я только мотнул головой.

– Ошибаешься. Завязал я. А тюрьме ещё решил – баста. Не нужно мне это. Если бы ты хоть раз меня проведал, а не свои подачки присылал, понял бы, другой я теперь человек, братишка.

– А я вот не верю тебе, – ухмыльнулся он.

– Ну, это уже твоя личная паранойя. Сам с ней и живи, а меня не трогай и Лилиану не трогай.

– Стриптизёршу, что ли?

– Именно её. Чижову Лилиану, мужа которой ты шлёпнул и мебельный бизнес отжал.

– Так это у неё… – он удивлённо приподнял брови, – ну, извини, работа у меня такая, отжимать, забирать и управлять.

– Да я же не против, работай, только ко мне не лезь. Тогда я не буду лезть к тебе.

– О как? – насмешливо губой дёрнул.

– А что ты думал, я под твоими камерами буду жить? Чтобы ты каждый мой шаг записывал в блокнотик.

Платон вздохнул.

– Ну, что поделать, не верю я тебе, Федя, ну, не верю.

– Чего не шлёпнуть тогда? Вот большую проблему и решишь.

– Не могу. Брат ты. Совесть не позволяет.

– Совесть? – удивлённо приподнял я брови.

– Да, она, сука, только в этом случае и не позволяет. Понимаешь. Любого могу отдать приказ завалить, а тебя не могу.

– Спасибо за такое откровенное признание. Только ты, Платон, от меня тоже признание получи, раз уже у нас братский, можно сказать, разговор вышел. Я живу нормальной жизнью. Вышел из тюрьмы. Мне проблемы с законом ни к чему. Хочешь верь, хочешь не верь, но это правда.

– Я-то тебе верю, но… не знаю, короче. Ладно, скажу бойцам, чтобы не трогали твою кралю.

– Вот это спасибо, – глянул на него, он сидит, улыбается.

И что-то улыбка его расплываться стала в оскал какой-то волчий.

Я моргнул, открываю глаза, теперь ещё хуже. Два Платона.

– Что за… херня? – ладонью по лицу провел и смотрю… ладони две, – сука.

– Давай, Федя, увидимся, может ещё, – говорит Платон, встаёт и исчезает.

Я на стойке поник как-то. Гулко в голове отдаются чьи-то шаги. И совершенно четко ощущаю укол в шею, ну, а за ним темнота. Только почувствовал, как грузно свалился на пол. Глаза приоткрыл в щёлки, стоит надо мной человек. Не Платон… и улыбается. Зубы белые, белые, а лицо вроде незнакомое… Что ещё за хуйня?

Резко сел на бетонном полу, схватился за голову. В мозгу, словно чугунным рельсом по черепу, железный, непрекращающийся звон.

– Бля, – прохрипел.

Разлепил тяжелые веки и… ничего не увидел.

Мрак. Вот реально, такой жопы я совсем не ожидал. С трудом выровнял кривую мыслей. Потянул шею, вытянул вперёд руку. Кажется, знаю где я. В этот подвал я сам не раз и не два должников забрасывал. А теперь тут я, собственной персоной, и сдается, кинули меня сюда не для того, чтобы выпить со мной ещё раз.

– Сука, – тряхнул головой, разгоняя наваждение от какой-то херни, попавшей мне в кровь.

Во мраке ничего, кроме безумной пляски демонов, ожидающих меня на пороге ада. Чую, будет мне страшный и неминуемый, совсем скоро. Упёрся рукой в пол, попытался встать, но не могу поднять собственное тело. Отшатнулся с места и влип во что-то… мягкое.