Славка бродила по перекинутому над рекой стволу дерева, добираясь до самого края, возвращалась назад почти бегом. Даже не покачивалась, наступая на неровности или тонкие ветки. Быстро перебирала босыми ногами и цеплялась пальцами за выступы.

Крис наблюдал за ней с завистью и восхищением. Она словно не касалась поверхности. Как легко ей давались прыжки, лазанье по деревьям, она не боялась упасть или оступиться! Он хотел бы её догнать или забраться на кривой ствол над рекой, но не смог дойти даже до середины. Славка всё так же молчала, хотя смеялась в голос. Про немоту Крис больше не спрашивал, безгласная Славка его вполне устраивала. Если для общения ей не хватало кивка или выразительного сердитого взгляда, она чертила буквы палкой на земле или выводила их ивовой веткой прямо на воде.

Подзадоренный Славкой, Крис разулся и, закатав края брюк, опустил ноги в Капиляпу. Вода обхватила щиколотки, озноб поднялся мурашками от стоп до самой макушки. Солнце припекало, а от реки веяло прохладой, словно из погреба.

Славка бродила вокруг него, висела на ветке дерева вверх-ногами, бесстыдно демонстрируя трусы и доставая длинными косами до самой земли. Рвала рогоз и, размочаливая тугие коричневые початки, бросала в воду.

Набегавшись, упала на траву рядом с Крисом и закрылась от солнца согнутыми руками. Свет пробивался через длинные ветки ивы, тени бродили по коже, подвижными пятнами расцвечивая то нос, то лоб. На Криса нахлынуло странное безмятежное состояние, похожее на полусонную негу, как бывает утром в выходной или каникулы, когда не надо никуда торопиться, а из кухни пахнет чем-то вкусным. Все дома, и впереди целый день безделья… Только вот ни дома, ни семьи у него больше не было.

Он сам не заметил, как рассказал Славке про развод родителей, про освежёванных кроликов за окном его спальни, а потом и про тётю Свету. Сам же разозлился на себя за болтливость. Немота Славки как-то странно действовала на него, словно он бросал слова в пропасть, а вместе с ними свой страх, боль и злость. И они летели легко, словно бумажные самолётики, но падали при этом словно тяжеленные булыжники. Гулко и безвозвратно.

Славка слушала внимательно, когда рассказ свернул на загон с «поросями», приподнялась и, сев напротив Криса, взяла его за руку. Он опустил взгляд на её тонкие пальцы с неровными ногтями, на фоне его белой пухлой руки её кожа казалась ещё смуглее. Она перекинула косу на грудь, вытащила из неё золотистое перо фазана и воткнула в шевелюру Криса. Уже второй раз она украсила его на свой лад. Сразу не отодвинулась, погладила по голове, словно щенка, провела по щеке грязным пальцем и улыбнулась.

Крис поймал её взгляд.

— Тётя Света ходила к твоей маме?

Славка кивнула, больше ничего не добавила, а Крис, несмотря на бурливое любопытство, не решился расспрашивать. Позже они катались на лодке, и Славка разрешила ему пошлёпать вёслами по воде. Грёб он из рук вон плохо, но обещал научиться.

А сейчас он шёл почти той же тропой, но уже с ребятами. Дима всю дорогу возмущался и подозревал, что его ведут в бурелом на съедение енотовидным собакам. Крис с удивлением отметил, что с каждым днём его шутки кажутся всё менее смешными и всё больше кусачими. Утром Дима назвал его пухляком и изобразил на себе складки, как у гусеницы. Крис вспыхнул и с трудом промолчал. На личном опыте убедился, что лучше не реагировать, иначе задирать будут ещё чаще и больнее.

На развалинах Дима на какое-то время отвлёкся от злословия. Оторопел от увиденного и забыл, что это дыра и глухомань, которой нельзя восхищаться.