— Какая ревнивая тигрица. Моя тигрица, — поддев мой подбородок пальцем и сокращая сантиметры между нашими лицами, произносит около моих губ Амиран. — Может снова стоит позвать Мавию? Девчонке удалось вывести тебя на эмоции. Мне это нравится.

— Я хочу, чтобы ты перенаправил на другую работу всех девушек из личного персонала, с кем у тебя был секс. Не увольняй только. Например, в мою редакцию. Просто… немного уважения ко мне, Ран, я разве о многом прошу? Мне неприятно, что нас окружают женщины, в которых ты погружал свой член, — не стесняясь в выражениях, вспыхиваю я. 

— Ни в одну мне не нравилось погружаться так, как в тебя, — чувственно усмехаясь, шепчет Амиран. — Я подумаю над твоим предложением, — уже серьезнее добавляет он. — Ты же знаешь, Алисия, чтобы что-то получить у мужа, его нужно сначала задобрить, удовлетворить, накормить. Этой простой истине в Анмаре обучают с пеленок. 

Внутренняя феминистка внутри гордо вскидывает подбородок и жалеет, что у меня в руках нет очень холодного и наточенного оружия. 

— Я прошу у тебя не золотые горы и звезду с неба, а просто избавить меня от позорных эпизодов, — Амиран проводит пальцем по моим губам, недвусмысленно намекая на то, что мне стоит приступить к выполнению «простой истины». 

— Амиран, не сейчас, — сразу протестую я, замечая, как жгучее, ядовитое и сокрушительное желание плавится в его глазах. Черные зрачки заполняют фактически всю серебристую радужку. — Не здесь. Я не хочу. 

  — А я хочу, Алиса. Дай мне свой рот, tatlim, — Амиран наклоняется ко мне. Когда наши лбы соприкасаются друг с другом этот ненасытный мужчина скользит языком по моим губам, будто впервые пробуя их на вкус. Раздвигает их, норовя проникнуть языком глубже. Знаю, что эта секундная нежность и его снисходительная ласка обманчива, но мое сердце так предательски сжимается от его чувственности. За последние десять дней он ни разу меня не целовал, до этой секунды.    

— Я помню о нашем разговоре, Амиран. И о том, что я сказала, что «справлюсь» с твоими желаниями и аппетитами, но мы на высоте десять тысяч метров и вокруг нас целая армия персонала, — отказываю Амирану. Резко отстраняюсь и решительно отворачиваюсь. Сдвинув на глаза повязку, я снова отхожу ко сну.

Именно в тот момент, когда разум начинается растворяться в крепких объятиях сладкой иллюзии, мой желудок порывисто скручивает от ощущения свободного падения. Оно длится лишь доли секунд, но этого оказывается достаточно, чтобы мой пульс до дошел до нереальной отметки, а тело содрогнулось от паники. 

Еще через пару мгновений нас с Амираном начинает трясти так, словно мы едем по проселочной дороге, и я автоматически вжимаюсь в сидение, пристегивая себя ремнем безопасности. 

Сердце переходит на бег, суеверный ужас овладевает мной, как только я вижу, с какой скоростью начинают загораться специальные датчики внутри салона и таблички у двери аварийного выхода. В салоне самолета раздаются тревожные звуки, значение которых мне неизвестно. Пилот записывает обращение, но я его не слышу, не в силах совладать со своим страхом. 

— Амиран, что происходит? — с надрывом шепчу я, инстинктивно цепляясь за его предплечье.  

— Не волнуйся, малышка. Небольшая турбулентность, — непоколебимым тоном отзывается Амиран. 

Он издевается? Нас трясет, как при пятибалльном землетрясении, а он спокоен, как удав. 

— Не припомню, чтобы такое случалось…, — выдыхаю я, обхватывая его крепче. Буквально впиваюсь ноготками во вздувшиеся вены на его руках. — Амиран, я всегда боялась летать. Просто переборола страх из-за постоянных перелетов. Но когда случается такое, мне правда жутко, — с тревогой признаюсь я, ощущая, как меня трясет и  мотает из стороны в сторону — от плеча Амирана к окну и обратно.