— Я не хочу, Амиран, — с шипением выдыхает Алиса, ощущая прикосновение моего натянувшего ткань боксёров возбужденного члена к раскрытой промежности. 

— Разумом — нет. Этот блок мы уберём. Я вытащу тебя с необитаемого острова скорби, куда ты себя заточила, и верну туда, где ты должна быть. Прямо сейчас. 

— Нет, — боязливо всхлипывает, положив ледяные ладошки на мои плечи. 

— Да, Алиса, испытывать чувство потери и удовольствия в один период времени — не преступление, — настойчиво убеждаю жену прислушаться к моим словам. Она не упирается, но в тревожных выразительных глазах все еще плещется сомнение. Где-то глубоко, на самом дне. — Считай происходящее анестезией для нас обоих. Выбирай жизнь, сладкая. Всегда чтобы не случилось, выбирай жизнь, — я накрываю ее губы своими, требовательно сминая их, раскрывая и проталкиваясь языком внутрь. ­— И меня, — оторвавшись, тяжело дышу в покрасневшие и блестящие от слюны губы.

— Считай происходящее анестезией для нас обоих. Выбирай жизнь, сладкая. Всегда чтобы не случилось, выбирай жизнь, — я накрываю ее губы своими, требовательно сминая их, раскрывая и проталкиваясь языком внутрь. ­— И меня, — оторвавшись, тяжело дышу в покрасневшие и блестящие от слюны губы.

— Тебя…, — она смаргивает капли влаги с ресниц, возвращая мне соленый мучительно-нежный доверчивый поцелуй. Избавившись от боксеров, я полностью накрываю ее собой, упираясь локтями в постель и заключая прекрасное лицо жены в горячие ладони.

— Никаких слез, сладкая, — слизываю влажную дорожку с уголка глаза. — Только вперемешку с оргазмами, — добавляю хрипло, толкаясь налившейся головкой члена в нежный вход, погружаясь только на пару сантиметров.

— Ран, — ее глаза испуганно расширяются.

— Не бойся, я буду очень острожен. Больно не будет, обещаю.

— Так быстро…, — она задерживает дыхание, напрягаясь всем телом, сердце напротив моего колотится оглушительно громко и сильно. 

— Мы начнем с того, что ты боишься больше всего, а потом вернёмся к прелюдии, — озвучиваю свои действия, медленно проникая вглубь. — Если захочешь. 

— Мне страшно, что я ничего не почувствую… — шепотом признается Алисия. — Что не смогу дать тебе того, что ты хочешь. 

— Все, чего я хочу, уже мое, tatlim, в моих руках, в моем сердце, — без колебаний отвечаю я. — Ты мой источник, Алиса, иди ко мне, — глубокий толчок на выдохе, ее сдавленный слабый стон. 

Опоясывающее удовольствие натягивает каждый нерв на моем теле, напряжение в мышцах от вынужденной сдержанности только усиливает ощущения. Я начинаю медленно двигаться, проникая во влажные тиски ее лона в одном темпе. Настроенное под меня тело жены откликается, узнает, подстраивается под выбранный ритм, но мысленно Алисия все еще противится скользящему внутрь и наружу наслаждению. Она облизывает губы, слишком зациклившись на своих ощущениях, точнее на страхе, что они изменились. 

— На меня смотри, — приказываю более жестким тоном. — Не думай, сладкая. Ныряй со мной, — задыхаясь, я глажу ее губы своими, настойчиво удерживая ее взгляд. — Моя красивая смелая девочка. Не сдерживайся, — хриплю я, наращивая темп. — Удовольствие — это лекарство, не отказывайся от него, — полностью выхожу, сделав несколько дразнящих движений головкой члена по клитору, снова погружаюсь до предела. Она так сладко дрожит, срывается на глухие стоны. 

— Шайтан, как же мне хорошо с тобой, — сдерживаться становится сложнее, когда я ощущаю, какой влажной она становится, как поддается бедрами навстречу, тяжело дышит сквозь стиснутые зубы, как ее плоть сдавливает мой член, когда я сжимаю пальцами тугие соски. — Черт побери, девочка, — бормочу я, закрывая глаза первым. Трехнедельное воздержание дает о себе знать. Я чертовски близко. На висках и спине выступает испарина.