Не успев, опомниться от шока, я чувствую, как стальные пальцы хватают меня сзади за шею, встряхивают, как нашкодившего щенка за шкирку. Я дергаюсь, пытаясь избавиться от захвата, но он давит сильнее, до хруста в позвонках. Перед глазами мельтешат багровые точки и дорогие ботинки наследника. Протащив меня до стола, ублюдок впечатывает мою голову в столешницу. Удерживая в таком положении, вытаскивает из-под оставленного Мердером досье какие-то бумаги и кладет у меня перед носом.

– Это твой трудовой контракт, – ровным голосом произносит Амиран аль-Мактум. Ни одна интонация не выдает истинного состояния наследника. – Пока не подпишешь, не выйдешь отсюда, а Джамаль Каттан распрощается навсегда со званием генерала и отсидит срок за противозаконные действия, совершенные, чтобы скрыть твою тупость. Подпишешь и выучишь наизусть, чтобы на этот раз знать, какие будут последствия за нарушение каждого пункта. Кивни, если понял, – он чуть ослабляет хватку, позволяя мне вздохнуть. – Быстрее, Каттан. Лимит моей доброты вот-вот закончится. Ты и так отнял у меня много времени.

Я рычу от бессильной злости, рычу, как пойманный в силки койот, готовый отгрызть свою лапу, лишь бы сбежать.

– Я считаю до трех, – раздается надо мной равнодушный к моим мучениям голос. – Раз… – закрыв глаза, сглатываю распухшим горлом горький комок и едва заметно качаю головой. – Хорошо, Каттан. Молодец. Правильное решение. Добро пожаловать на службу. Уверен, мы сработаемся. – Амиран аль-Мактум отпускает меня и благосклонно хлопает по щеке. – Я позову Мердера, чтобы вы обсудили детали. Можешь не благодарить меня за щедрость.

Я снова издаю беззвучный клокочущий рык. И подняв голову, смотрю на аль-Мактума налившимися кровью глазами. Эмир ухмыляется, словно его смешит моя нескрываемая ненависть.

– Это мой подарок ко временно отложенной свадьбе, Каттан. Уверен, что Камила Саадат будет счастлива узнать, что ее жених полностью реабилитирован и готов к церемонии, – его глаза опасно сужаются, и я понимаю, что услышу сейчас то, что окончательно выжжет мое сердце. – Мне досталась первая по красоте женщина в Асаде, Хамдан, – понизив тон, слово в слово повторяет мои не так давно брошенные слова. – И я собираюсь устроить ей незабываемый медовый месяц.

Возле аэропорта нас неожиданно окружает толпа журналистов. И к моему изумлению служба безопасности не блокирует попытки папарацци снимать на камеру, как мы с Амираном следуем в окружении свиты к частному сектору. Вспышки камер меня дико нервируют. Я ускоряю шаг, но идти в длинной абайе дико неудобно. Потеряв равновесие, инстинктивно хватаю Рана за руку, недоумевая, почему не отдает приказ остановить съемку.

В Анмаре запрещено фотографировать членов королевской семьи, как и простых подданных без специального разрешения. Но вместо того, чтобы разогнать журналистов, мой муж вдруг останавливается, обнимая меня за плечи, и оборачиваясь к камерам, благосклонно улыбается и приветственно машет рукой. Что? Я шокировано смотрю на него.

– Улыбайся и смотри на меня, – не меняя выражения лица, распоряжается Ран. И если бы я его не знала, то поверила бы, что нежность и теплота в его глазах – настоящие. – Улыбайся, сладкая, – вкрадчиво повторяет Амиран.

Он издевается? Кто вообще увидит мою улыбку под никабом? Журналисты, поощренные вниманием принца, ликуют, активно щелкая камерами и выкрикивая вопросы. Кажется, они знают, про нашу свадьбу, которой по факту не было. Точнее, факт был, а самой традиционной церемонии – нет.

Амиран молча скалит зубы, обольщая толпу доверчивых идиотов. Для ответов журналистам в его свите есть пресс-секретарь. Я с ужасом слышу, как он бессовестно врет, рассказывая, что свадьба состоялась неделю назад за закрытыми дверями королевской резиденции.