– А вы как тут оказались? Ты явно не местный.

– Я живу с мамой, отцом и младшим братом Майклом. Мы приехали в Индию несколько лет назад, потому что отец хотел быть поближе к морю, да и просто сменить обстановку, а Индия оказалась отличным контрастом по сравнению с Америкой. Мы постоянно переезжали из одного штата в другой, и однажды отец решил переехать сюда. – Парень окинул пляж каким-то странным взглядом: не то удовлетворение, не то, наоборот, сожаление. – И мы решили остаться тут насовсем.

– Не жалеешь? Это же так далеко от твоей родной страны. – Я тщетно пыталась понять, что же он на самом деле чувствует. Пусть он и казался общительным на первый взгляд, но было видно, что он плохо умеет делиться с кем-то чем-либо личным.

– Я привык к тому, что мы никогда не оставались где-то надолго. Сколько я себя помню, мы жили в одном месте год или два, не больше. К тому же, у меня достаточно строгий отец. Он никогда не был ласковым ко мне, даже когда я был совсем маленьким. Майкл ближе к нему. В большом городе от него было некуда деться, а тут я прихожу домой только на ночь, чтобы не сталкиваться с отцом.

Джастин с опаской посмотрел на меня. В его глазах я увидела какую-то неизвестную мне тревогу, будто он жалел о сказанном и теперь ждал моей реакции. Стало ясно, что он почти никогда не говорил с кем-то откровенно. Ему просто нужно было выговориться хоть кому-нибудь. Он подобно напуганному бездомному щенку искал во мне поддержки. Его маска весёлого и открытого для всех человека вмиг слетела, не оставив и тени от себя. Передо мной стоял измотанный жизнью юноша, который пытается цепляться за любой хороший момент и держаться за него как можно дольше. Тогда я не придумала ничего лучше, чем просто подойти и обнять его.

И я оказалась права. Это был тот самый случай, когда любые слова могут лишь навредить. Пока я стояла, прижавшись к нему, почувствовала исходящее от него облегчение. Пожалуй именно с этого момента мы стали намного ближе друг другу. Все последующие дни меня терзали вопросы. Насколько же он должен был сильно страдать, чтобы прятать ото всех своё одиночество столько лет? И почему он перестал доверять людям? А доверял ли вообще когда-нибудь?

Глава 4

Слово «часы» непонятным вдруг стало,

И всё волнение резко отпало.

Тихое счастье пришло погостить,

Будто остаться хотело просить.

Море волнами меня подзывало,

Тёплыми брызгами всю покрывало.

Тихо шуршал, напевая, песок

Песню свою, тонок так голосок.

Звёзды шептали ночную балладу,

Пели сверчки. Ох, ну что за отрада!

В даль посмотреть – там кораблик плывёт,

Вести, возможно, с собою несёт.

Ночь забирает чужие секреты,

Знаком пуская по небу кометы.

Ветер лениво шуршит в волосах,

Слёзы от счастья застыли в глазах.

Звуки тихонько сливаются в шепот:

Голос ночи и её скромный ропот.

Волны смывают от пяток следы.

Вот он – дом счастья, где лишь я и ты.

– Пап? – робко позвала я однажды за ужином.

– М? – промычал он, с аппетитом доедая остатки курицы в остром соусе с рисом.

– Можно я сегодня вечером пойду с Джастином погулять? Часов в восемь?

– Вы же обычно встречаетесь в шесть? В восемь уже зайдёт солнце.

– Да, но вчера он позвал меня посмотреть на звёзды.

– А как же я? Совсем про батьку забыла? – с притворным огорчением пробормотал он, приступая к салату.

– Ну, папа! – Как же я не люблю, когда он так говорит. За столько лет стало понятно, что это лишь наигранная обида, но вот отвечать на неё я так и не научилась.

– Пап, ну пап! – передразнил он. – Ладно уж, иди. Но ненадолго.

Папа пошёл бродить по морю, поэтому номер был в моём распоряжении. Я встала напротив зеркала, висящего на покосившейся дверце шкафа, и чуть не застонала от осознания новой проблемы. Надо было срочно придумать, в чём пойти.