«Письмо!» – резко ударила в голову чудовищная догадка.

Возвращаясь на прошлой неделе из командировки, по дороге домой он зашёл на почту и, получив письмо Оксаны, положил его во внутренний карман пиджака.

– А, чёрт! Дурак безмозглый! – тихо выругался он. – Такой прокол! – Когда он уже подготовил Шеллу к тому, что на следующей неделе выезжает в срочную командировку в Вильнюс, и позвонил Оксане, чтобы та приезжала к Левиту на Восьмую станцию…

– Чёрт! – застонал он и с мольбой посмотрел на погрузившегося в чертёж Женьку. – Что делать?

Женька не реагировал.

– Старик, есть дело! – после некоторых колебаний Изя подошёл к Левиту. – Пойдем, выйдем, надо посоветоваться.

В отличие от Изи, впервые ступившего на тропу внебрачной любви, гены Казановы, по наследству переданные Левиту, играли в его жизни главную роль. Женскую грудь Левит впервые увидел в родильном доме и никогда с ней больше не расставался. Оксану он подарил Изе, не уточняя, что однажды последний эпюр по начерталке они завершили в его постели. Повторяться он не любил и «выставил» Оксану элементарно: наврал, что Изя, в прошлом советский разведчик, чуть ли не единолично предотвратил фашистский путч в Венгрии. После ранения он вынужден был оставить службу, вернулся в Одессу и по требованию командования, настаивавшего на том, чтобы Изя создал семью, женился. А сейчас, вылечившись, он ждёт приказа отправиться в длительную зарубежную командировку.

Оксана с восторгом смотрела на героя-разведчика и, когда они остались вдвоём (Женька специально пораньше уехал домой), как бы случайно завела разговор о Венгрии. Изя, заранее подготовленный Женькой, о службе в советской разведке ничего не рассказывал, но чем больше он скрытничал, тем с большим восторгом Оксана смотрела ему в рот, пока, осмелев, не расстегнула одна за другой пуговицы рубашки.

Неожиданно для себя Изя «приплыл» быстро. А когда, надев халатик, она вышла на кухню и вскоре принесла на подносе кофе в постель, Изя обомлел. Впервые в жизни он, как барин, лежал на диване и молодая красивая женщина преданно и покорно ухаживала за ним.

Она присела у его ног, и, к Изиному удивлению, у него открылось второе дыхание. О! Это была фиеста! Никогда ранее он не совершал таких подвигов. Окрылённый триумфом, Изя начал ворошить память, вспомнил почему-то рассказ Шейнина «Динары с дырками», и… «Остапа понесло».

– Я пил пиво в Баден-Бадене, в кафе, куда заходил обычно по средам с четырнадцати до четырнадцати двадцати, когда ко мне подошёл долгожданный связник из Центра и передал приказ: через день, приняв облик саудовского дипломата, я должен быть в Будапеште. В тот день мятежники захватили столицу и повесили городское руководство компартии. А дочь первого секретаря горкома, – Изя на мгновение запнулся и перешёл на новую орбиту, – имя её никакого значения не имеет, была нашим резидентом. Но о том, что она была моей любовницей, знал только мой шеф из Центра. Мы должны были пожениться. Поэтому именно мне было поручено найти Яноша Кадара, прятавшегося от мятежников, и передать текст письма, с которым тот должен обратиться в Москву за военной помощью. Когда я прибыл в Будапешт, моя невеста была мертва. Я нашёл Яноша Кадара в бункере под Дунаем и передал ему письмо. Он был растерян, не без оснований опасался за свою жизнь и моё появление воспринял как знак свыше. Я обещал ему пост главы государства. Он беспрекословно выполнял мои указания. Все дни, пока мятеж не был подавлен, я находился возле него, подбадривая и помогая советами. В последний день мятежа мы попали под минометный обстрел. Я сбил Яноша с ног и накрыл его своим телом. Вторая мина аккурат разорвалась возле меня. То, что я плохо слышу на левое ухо, следствие той контузии.