Анри бросил взгляд на говорящего. А тот ещё и с места встал для наглядности. Джейк Ветров, сын ирландки и новгородца – смешать, но не взбалтывать. «И фамилия для полётов самое то, в отличие от тебя», – некстати отметил внутренний уничижитель в башке Соньера.

– А я уж было настроился на проповедь в духе «ударили по одному борту – подставь другой», – с неподдельной серьёзностью отмочил Джейк. Курсантов взорвало припадком гогота. Железка одобрительно хлопнул себя по колену. Добивать, впрочем, было ему и только ему.

Дождавшись, пока последние смешинки закатятся в дальний угол, Железка свистящим шёпотом вопросил парторга:

– Я смотрю, товарищ-щ Ерес-сько, вас некое… хм, знание печалит. Ис-споведаться не желаете?

«Вот почему у возрожденцев рясы тёмные, – подумалось Соньеру. – Чтоб не видно было, ежели обделался».

Вслух он это, само собой, не сказал. «Если так Джейк ляпнет, все заржут, а если ты – не заржут, – добавил уничижитель. – Проверяли уже на той неделе, помнишь?»

– Я, может, тоже опечалиться хотел, – под грохот захлопнутой за парторгом двери сообщил курсантам Железка. – Теперича, когда этого надоедалу сплавили8, давайте по делу. Успеем хотя бы поговорить о критическом времени принятия решения.

***

Словосочетание «дорога домой» для Яна всегда значило чуть больше, чем электронная регистрация на поезд и отслеживание границ климатических зон из окон поездов. Это еще обязательно было связано со случайным попутчиком, которого мироздание подкидывало для ответа на острые вопросы о смысле жизни, и чем-нибудь таким, истинно русским. Обыском на проходе к «Соловью». Сломанным турникетом на Курском или Павелецком вокзале. Цыганкой впридачу на станции Придача…

Ян и его брат, Велимир, за глаза – Имир Великий, для родных – Инь (на контрасте с братом) часто мотались домой. Хотя у них было еще и гнездо на одном из ладожских островов, но в штатном режиме семья предпочитала юг и домик на берегу речки Девицы под Воронежем. В штатном – это когда брат, или отец, или дед Кир, или все вместе не вляпывались в какую-нибудь историю с очередным хакерским взломом, отчего всей семье приходилось уносить ноги на север. Но в последние год-два все было очень тихо. Ян и Имир поступили в Аэрокосмический институт Бауманки в Москве, только Имир – на программиста, а Ян – на раздолба… инженера-оптика. Так и мотались по тысяче километров десять раз в год, а то и чаще. Воображаемый тахометр, впаянный под лопатку, уже давно был скручен во имя психического спокойствия.

Палящее солнце, мигом прожарив плечи до костей, садануло по сетчатке. Ян тряхнул соломенной шевелюрой, изрядно потемневшей в вечно дождливом Петербурге, и с прищуром осмотрел платформу. Знакомых лиц не было, мама на шею не кидалась, отец не спешил отобрать сумку. Ха, неужели счастье подвалило?

Парень бегом преодолел подземный переход, прогромыхав багажом о края всех ступенек. Отсутствие почетного эскорта говорило только об одном. Дед Саша молча потеснил всех широким плечом и прилетел встречать внука единолично. Прилетел – ключевое слово. И наверняка привёл по пеленгу второй флаер за собой.

Они столкнулись лоб в лоб на площадке у главных часов вокзала. Секундное замешательство и фора на момент крепких объятий – тот короткий промежуток времени, за который мозг судорожно пытается проанализировать всю поступившую инфу и сделать оргвыводы.

Но до лирики и глубины дело не дошло. Приученный к миру вечного дедлайна, мозг Яна задвинул подальше две новые морщины на лбу деда и замахал красной тряпкой из сектора «ахтунг на хвосте, хозяин».

– Дома все в порядке, дед?