Питерская погода влияет на ум. То жара, то потоп – и вот все лежат. Ветер подул – уныние, гроза – обморок.

Отсюда и склад души особого рода, делающий честь нашей атмосфере. Она нежна и порывиста.

Все жители – шалопаи, а в отцы города выбираем себе мать.

Про индоевропеизм.

Наконец-то! Наконец-то на том берегу Невы решено построить НАШЕ СИТИ.

Это просто счастье какое-то.

Многие его не понимают, многие, но только не я.

Я его понимаю – это нечто.

То есть я хочу сказать, что народ-то мы, в общем-то, пока еще индоевропейский.

Просто это наше название никто еще не отменял (не было такого указания: отменяю то, что мы – индоевропейский народ), а потому и вехи у нас все именно оттуда – из Индоевропы, а это означает, что нас должны все время окружать фаллические символы.

Вот они и начали нас окружать.

А почему?

А потому что они символы плодородия.

Конечно, самого могучего плодородия еще пока никто не наблюдал, но зато уже есть явные признаки его грядущего присутствия.

То бишь вот-вот и оно – то самое, очень полезное нам всем плодородие – может появиться.

Так что мы должны быть готовы – побриты, напомажены и смотреть должны в правильную сторону.

А все потому, что мы должны быть все время готовы к его приходу, чтобы сразу же начать ему аплодировать.

То есть фаллос величиной много-много сотен метров – это как раз то, что всем нам так не хватало на том берегу Невы.

А то, что он будет все время показывать себя в окна нашей исполнительной власти – это еще один символ, с чем я и поздравляю всех причастных.

Вертикаль – это фаллос во все времена человеческой истории.

Фаллос напрямую связан с богатством.

Проще говоря, фаллос – это сила.

То есть вертикаль – это сила.

То бишь фаллос – это сильная власть.

Власть – это фаллос. Фаллос – это власть, остальное – аллюзии.

Поссорились с Сашкой. Я его побил – по шее, по спине, по голове. Он сказал, что пойдет погулять. Вышел в восемь вечера, а потом его мобильник замолчал. Мы не спали всю ночь. Ворочались.

Ты говоришь мне, что из детей не всегда вырастает то, что хотелось. Мне кажется, что это не так. Просто из человека ничего нельзя вылепить. Он все равно извернется и будет тем, кем он и должен быть. В этом деле родители ему могут только помочь. На то они и родители.

Первое мое знакомство с сыном произошло только через три месяца после его рождения. Я не мог приехать сразу. Не получилось.

Я увидел маленькое существо с узкими глазами. Он мне страшно не понравился, но жена воскликнула: «Смотри, какой он красивый!» – и мне пришлось сказать, что да, он очень красивый, а потом мне дали его подержать, и ко мне на плечо легло это маленькое тельце.

Оно лежало там, и поначалу не вызывало у меня никаких эмоций, кроме того, что я чувствовал, какое оно хрупкое, тщедушное, а потом неожиданно меня захватила волна невыразимой нежности. Она меня просто затопила, я задохнулся.

С тех пор я по любому поводу и вовсе без такового хватал его и прижимал к себе.

Я просто млел от того, что он вскоре научился охватывать мою шею своими ладошками.

А потом я стал замечать, что он обожает сидеть у меня на руках, и тут же закатывает мне скандал, если я опускаю его на землю.

«Э, нет, дружище, – сказал я ему тогда, – так дело не пойдет, ты уже большой!»

Вот с этого момента, как мне кажется, и началось наше воспитание. Я стал воспитывать сына, а он – меня.

Да, да, это дело обоюдное. Ты воспитываешь его, он – тебя. Вернее, ты учишься. Ты учишься терпению.

Если у тебя несколько детей, то ты быстро научишься терпению. Примерно после появления третьего ребенка родители вообще перестают реагировать. В них что-то выключается. Или лучше сказать, в них появляется такой маленький выключатель, предохранитель, который при перегрузках вырубает всю систему. Хлоп – и ты уже не реагируешь.