В тот вечер все накрылось с самой первой секунды, едва я раскрыл рот. Да, я всего лишь раскрыл его, посмотрел на невесту и тут же закрыл.

Оксана?!

Это было довольно давно, но кажется, что на прошлой неделе. Некоторые вещи откладываются в сознании, чтобы однажды всплыть в свежем блеске.

Оксана была прекрасна в своем практически незаметном купальнике с тонкой вертикальной ниточкой на попе и тремя лоскутками полупрозрачной ткани спереди. Точнее, прекрасны были мои представления о ней, потому что о человеческих качествах данной особы я еще ничего не знал. Она вела себя скромно, была молчалива, трогательна, а минималистский купальный костюм выполнял всю остальную работу. Мы, кстати, как раз и познакомились на пляже. Это случилось много лет назад, еще до моей встречи с Катей.

Солнце к тому моменту опустилось за верхушки деревьев, оставляя городской пляж в тени. Пустые шезлонги беспорядочно стояли на песке, старый шашлычник азиатской наружности загружал последнюю партию углей в мангал, славянская сосисочница закрывала трейлер. Но полтора десятка человек еще резвились в воде и столько же топтались вокруг разложенных покрывал. Я позволил незнакомой девушке позвонить домой, протянув свой телефон. Сам я при этом остался стоять рядом на случай, если миловидная девчушка окажется воровкой. Я украдкой разглядывал ее потрясающие формы и слушал невинный монолог:

– Мам, я не одна… ну что опять?… сколько можно, я уже не маленькая (на вид девушке, кстати, едва ли минуло двадцать) … я с подружкой, ты ее знаешь… с Иркой из соседнего дома… нет, никаких парней нет (девушка мельком взглянула на меня) … мы еще посидим, обсохнем и я поеду… что?.. поймаем такси, в конце концов, ничего страшного, тут их много стоит на парковке… такси, мама, ТАК-СИ! Это такая машина, у нее на крыше шашечки желтенькие… да, конечно, там работают сексуальные маньяки… (голос девушки звучал крайне устало, было понятно, что она давно и безуспешно ведет с матерью войну за независимость) … мам, перестань, ты же понимаешь прекрасно, что я шучу… всё, хватит меня накручивать, я звоню с чужого телефона и его хозяин стоит рядом и все слышит… мне неудобно, в конце концов (тут я сделал шаг в сторону и отвернулся, хотя с таким же успехом мог написать у себя на лбу, что слышал каждое слово) … Всё, не могу больше говорить, буду через час-полтора… ложись спать… Что?… ложись спать, говорю, всё, пока!…

Она протянула телефон, прикрыв рукой грудь, словно только что вспомнила о своей вызывающей наготе.

– Извините…

– Ерунда.

– Сколько с меня?

– Я вас умоляю, девушка…

– Спасибо. – Она смущалась.

Дальше случилось странное. Ни она, ни я почему-то не предпринимали попыток расстаться, хотя обычно отношения хозяина телефона и случайного прохожего, попросившего им воспользоваться, в этом месте заканчиваются. Я делал вид, что никак не могу заблокировать клавиатуру, а девушка левой рукой поглаживала правое плечо и смотрела на меня снизу вверх.

– Вот такие у нас мамы… – наконец произнесла она.

– Понимаю, – сказал я и дальше начал безбожно врать. – У меня было примерно то же самое, только не с матерью, а с отцом. Несколько лет потратил, чтобы доказать свою самостоятельность.

Она улыбнулась.

– Удачно?

– Как видите, я до позднего вечера задерживаюсь на пляже в полном одиночестве.

Она опустила взгляд. Я мысленно умолял ее: «Опусти руку, сладенькая, дай поглядеть на твои мячики!»

– А я маме наврала.

– В смысле?

– Подружка уехала десять минут назад.

– Вы остались одна?

– Ага. – Тут девушка, видимо, вспомнила, что беседует с незнакомцем, облаченным лишь в купальные плавки, и ничто в его облике и поведении, даже в любезном разрешении позвонить, не отменяло потенциальной опасности. Все маньяки милы и обходительны.