Наша жизнь такая же. Издали красивая, всё у нас идёт своей дорогой. Успехи сменяются падениями, а приглядеться повнимательней – всё и серо и однотипно. Свеча от фитиля сгорит, нужно только время…

– Да. Это точно, – уныло заметил Яка.

Но крыс продолжил:

– Жизнь человека очень похожа на нашу жизнь. На жизнь нечистого. Бытие человека можно перервать, потушить ещё при воспламенении. Погода сырая и влажная, жаркая и холодная – тоже влияет на судьбу. Как бы человек не старался улизнуть и сбежать от неизбежного, оно все равно явится к нему, вломится на всей мощи в его двери, а возможно, по глупости человек и сам откроет дверь.

Когда остаётся огарок свечи, нашей и человеческой жизни, мы и они можем бежать от того, что суждено. Но вот уже нечему гореть, фитиль всё клонится и клонится. Ни что стройность его не поддерживает. Никто не удержит его в этом мире. Раз, два – стержень, который всё время нёс в себе жар, огонь, тепло – тухнет в собственной жизни – воске. Сначала воск был для фитиля бытием, а теперь он потухает.

Воск без фитиля – не свеча, и фитиль без воска не свеча, он просто сгорит, не посветив и минуты. Жизнь всегда даётся на это короткое время, для кого-то это день, для кого-то столетие. Главную роль в жизни играет время и случай. Они ни от кого не зависят, непредсказуемы и неуловимы. Смерть забирает у жизни всё, что та накопила за жизнь в себя: умение, радость, успех, талант и тому подобное.

И вот конец фитиль тонет в ручейке тёплого воска, издавая тоненькое шипение, как будто последнее и самое бессмысленное сопротивление; тонкая струя лёгкого дыма уходит в поднебесье.

Немного надо времени на замену строй свечи на новую, следующую. За старую забывали сразу же, делая из новой новый идеал… Штамповщик работает, порождают люди новые и новые свечи. Много неправильных и изогнутых, с неровными окончаниями и не с размещённым в центре фитиле. Но они уже есть, никто не будет их переделывать, хоть это и возможно. Производитель боится потратить на них своё время, которое так и цокает в поднебесье.

– А моя и ваша задача, Угрюк и Яка, проповедовать добро! И это не только наша задача, а задача всего добра. Все те, кто за окном хотят как можно скорей увести человека вниз к греху и смерти. Как покаяние за грех, они думают, а я Керс это знаю, что потушив как можно больше свечей и жизней, они не найдут своё благополучие. Это беспрецедентная ложь! А также, чем быстрей они заберут чужую душу, тем сильнее они будут становиться. Тем более опасности будут представлять для повелителя темных сил и тем быстрей он захочет их убить и отправить в царство мёртвых, а сам заберёт их силы и будет радоваться.

Все сидящие за окном не понимают того закона, что я вам только что открыл. Они играют на их покровителя, но в первую очередь на себя и этим предрекают свою смерть.

В эти страшные дни сего года – 1777, когда три семёрки сошлись вместе, мы и всё добро должно быть бдительней. Лиходеи готовят нам большие и очень плачевные сюрпризы. Нам бы продержаться хотя бы ближайшие двести лет. Во время самого буйного царствования зла. Ни я и ни он (указал вверх, имея в виду высшее добро) не в силах остановить штамповщик по выпуску и порождению зла. Производство зла может остановить лишь его хозяин предпринимательный дьявол. Для всех нечистых он творец и создатель, а также судья, которого не может скинуть ни один нечистый. Но они не бросают попыток. Дьявола может скинуть лишь абсолютно добро и боль, – больше никто.

– А мы, лютодеи, можем с тобой, крыс, скинуть абсолютное зло? А? – спросил Яка.