На следующее утро в палату влетел Фирсов: «Борька, ты?! Мне Козырев в курилке про тебя рассказал. Ну я думал, вряд ли. Тебя ведь в училище оставляли. Но все-таки решил проверить. Ну ты как? Долго еще валяться будешь? Знаешь, у сестричек местных есть способ проверки: приоткроют одеяло – ежели твое мужское достоинство стоит как положено, значит, пошел на поправку. Они тебя еще не проверяли?».

– Идите вы к черту со своими проверками! – рассмеялся Борис, – Мне Козырев про это дело все уши прожужжал. Ты скажи, как ты сюда залетел?

– А это, когда козыревский заряд рвануло, мне тоже досталось. Меня меньше тряхнуло, я подальше стоял, Козыря прикрывал.

Два дня спустя, поздно ночью на край кровати присела медсестра Тонечка: «Боря, вы не спите? Я спросить хочу, правда ли, что гибриды самые способные?».

– Точно не скажу. Но вот у Ленина в крови черт-те что было намешано-русские, калмыки, евреи и, кажется, еще немцы. А у Пушкина – эфиопы, шведы, русские. А тебе на что?

– Понимаете, Боря… Ой, что-то здесь у вас холодно!

– Лезь под одеяло, согрейся.

– Спасибо, – обняла обеими руками Бориса за шею и прижалась всем телом.

Борис почувствовал, что под халатом у Тони ничего нет. На всякий случай провел легкую разведку руками от талии и ниже, за что и удостоился горячего поцелуя.

– Боренька, подожди, я серьезно. Замуж мне, видно, уже не выйти: и возраст, мне уже тридцать первый год, и сама не бог весть какая красотка, да и вообще… Нет, ты меня не перебивай, А ребенка очень хочется. Ну и, конечно, хорошего.

– А почему именно я? – рассмеялся Борис.

– Боренька, ты ведь еврей? А они все умные и непьющие. Сделай мне, пожалуйста. Ты не думай, у меня к тебе претензий не будет.

– А вот это ты зря. Я своих байстрюков на произвол судьбы бросать не буду. А уж проверять, мой ли, стану обязательно. – Борис повернул Тоню на спину, а она раздвинула ноги и открылась навстречу Борису.

С тех пор, пока Бориса не перевели в палату для выздоравливающих, они все ночи проводили вместе.

Фирсов, регулярно навещавший Бойкова, зашел попрощаться: «Всё, покидаю сию обитель! Получил путевку в санаторий. Вот мои координаты в Москве. Всегда буду рад. Да, вот еще что. Меня, наверное, комиссуют. Тебя тоже. Что дальше делать намерен?».

– Меня, пока еще не комиссовали, но скорее всего ты прав, да и срок у меня подходит. А насчет будущего… Я высшее образование получать пойду. Тем более, что мне с армии кое-что причитается. Не очень жирно, но продержусь.

– Во, и я тоже самое. Выпишешься, приезжай в Москву. Там всё и обсудим. Только без дураков! Я буду ждать!

Через несколько дней появился Волков, запыхавшийся, пропахший потом, ремнями и прочими солдатскими запахами: «Уф, наконец-то я тебя нашел! Такая везде неразбериха! Никто ничего не знает. Ну как ты, герой? Что врачи говорят?».

– У меня всё нормально. Доктор обещала перевести в палату для выздоравливающих. А как там Гаврилов?

– Гаврилова тоже ранило, но легко. Он, когда мы узнали где ты, хотел со мной поехать. Ну, у нас пока еще не мирное время. Не получилось. А отряд тебе привет передает. Интересуются, вернется ли капитан.

– Говорил вчера с Аглаей, это наш хирург, комиссуют меня.

– Ну и правильно. Не та война, чтобы на нее рваться. Да, кстати, английская королева нас с тобой орденом наградила за Гималаи. А здесь решение вышло – не награждать за войну на Кавказе. На Антона Ивановича Деникина ссылаются. Он своих солдат и офицеров не награждал, говорил, что когда свои своих бьют, то гордиться нечем. В общем, ты того, не исчезай. Пока на нашу часть пиши, что у тебя там в Москве получится. А я, когда координаты изменятся, тебе сообщу.