– Нет, герцогиня, не убили… Только оглушили… Он придет в себя. Что же до малышки, то мы схватили ее и, согласно вашему приказу, доставили в Тиволи.

– Великолепно! Вы можете удалиться, дон Гасконио… Синьор церемониймейстер, извольте объявить, что аудиенция окончена…

Монах ушел, а Рагастен, мертвенно-бледный, с каплями холодного пота на лбу, прикусил губу, чтобы не закричать.

Итак, это дон Гарконио похитил Розиту. И похищение это произошло по прямому приказу семейки Борджиа… Молодую девушку увезли в Тиволи. Рагастена словно столбняк поразил. Он спрашивал себя, из каких же чудовищных бандитов состоит эта семейка, на службу к которой он только что поступил!

Но с какой целью похитили девушку? Рагастен едва осмеливался предполагать. И тем не менее это пойманное им на лету слово «Тиволи» можно было сравнить с лучом света… Он припомнил всё, что говорили в Риме об этом сельском имении папы. Он вызвал в своей памяти рассказы о совершавшихся там оргиях и дебошах. Он содрогнулся, подумав о Рафаэле, с которым у него так быстро завязалась горячая дружба. Прежде всего надо предупредить его.

Рагастен поискал глазами, как бы он мог исчезнуть, не привлекая внимания Чезаре, когда нежная рука сжала его ладонь.

– О чем вы задумались, прекрасный шевалье?

Перед ним стояла Лукреция.

Рагастен приложил немалое усилие, чтобы подавить чувство страха и отвращения, которое он испытывал. Он попытался улыбнуться.

– Что вы там замышляете? – крикнул издалека Чезаре.

– Сегодня вечером, в десять часов, в Веселом дворце, – шепнула Лукреция. – Отдаю вам, братец, вашего шевалье, – добавила она вслух. – До скорой встречи, синьор…

Шевалье низко поклонился, чтобы скрыть замешательство.

– У моей сестры голова на нужном месте, не так ли? – спросил Чезаре, приблизившись и фамильярно взяв под руку Рагастена.

– Восхитительный министр, монсиньор…

– Да! Она ведет текущие дела: получает письма и отвечает на них, принимает послов… Отец начинает уставать… Он так много работал… Ну, пойдемте, шевалье… Я хочу вас представить понтифику… Именно поэтому я вас позвал.

– Монсиньор… – возразил Рагастен, – прошу вас… позднее. Я не подготовился к такой чести.

– Ба! – прервал его Чезаре, увлекая за собой шевалье. – Я говорил о вас папе. Он хочет вас видеть… Идемте.

Рагастен последовал за ним. Он кипел от нетерпения. Но ему пришлось согласиться да еще и придать своему лицу благостное выражение.

Мгновение спустя он оказался в кабинете, отделенном от залы для аудиенций только матерчатой портьерой. Сидя за ней, по привычке, Александр VI слышал всё, о чем говорилось в зале.

Чезаре быстро прошел по кабинету и удалился в часовню. Папа остался сидеть в своем большом кресле, благожелательно улыбаясь… Своим пронзительным взглядом он пытался оценить Рагастена. Шевалье поклонился, согнув, согласно этикету, одно колено. Но папа быстро протянул ему руку.

– Садитесь, сын мой, – сказал он так нежно и приветливо, что это должно было бы расслабить шевалье, – вас принимает не суверенный понтифик, а отец Чезаре и Лукреции. Мои дети рассказали о вас так много хорошего, что я пожелал увидеться с вами.

– Пресвятой отец, – выдавил из себя Рагастен, – вы видите, как я смущен чрезмерными почестями и благосклонностью, которые Ваше Святейшество мне оказывает.

Александр VI отлично видел, какое впечатление произвел на шевалье прием, и довольная улыбка едва мимолетно пробежала по его губам.

– Устраивайтесь поудобнее, сын мой, – продолжал папа, акцентируя ласковость своих слов. – И оставьте, прошу вас, мелочи этикета. Если хотите сделать приятное мне, говорите так же свободно, как сын в беседе с отцом.