В смущении он ударил хлыстом по стволу дерева.

– Занимался ли достопочтимый господин кардинал когда-нибудь… вопросами любви… в свободное время, которое оставляли ему его духовные заботы?..

Кардинал вежливо улыбнулся:

– Разумеется, но, конечно, теоретически, главным образом, платонически, как это подобает

служителю Церкви.

– Конечно, конечно, ― поспешно согласился граф. ― Но меня интересует как раз теория, основные принципы этого, а именно: разрешает ли Церковь бракосочетание между близкими родственниками, я хочу сказать… возможно ли это?..

Глаза кардинала загорелись. Может ли он узнать у господина графа, с кем господин граф желал бы сочетаться браком?

Граф от волнения почти протрезвел. Он уже сожалел о своей откровенности перед непроницаемым Борджиа. Но было уже слишком поздно сохранять тайну. Он опустил голову, как пойманный на шалости ученик:

– Я люблю… мою сестру.

Кардинал молчал.

Наверху в листве деревьев шумел ветер.

И завыванию ветра вторил дербник, хищный сокол.

– Слышите, ― сказал кардинал, ― как прекрасно, как громко, как честно кричит эта птица! Мы люди только жалкие лжецы по сравнению с ней.

Граф молчал. Он хотел скрыться от взгляда этих раскаленных черных глаз, который был для него невыносим.

Кардинал повернул кольцо с лунным камнем на левой руке.

– Полудрагоценный камень, но камень счастья. Вы должны подарить себе и Вашей сестре, Вашей возлюбленной и скоро Вашей супруге, лунный камень.

Граф почувствовал, как краска залила его лицо.

– Значит, Вы не осуждаете и не презираете меня из-за моей неестественной любви и страсти?

Кардинал улыбнулся.

– Как может быть противоестественным то, что существует в природе?

– И Вы полагаете, что Вы могли бы ходатайствовать перед Его Преосвященством, Вашим высокочтимым дядей, о разрешении на брак?

С опущенной головой он добавил:

– Ивонна ожидает ребенка через семь месяцев.

Кардинал отделился от дерева, и казалось, как будто из ствола вдруг вышел лесной Бог.

– Не беспокойтесь. Я сам составлю буллу с разрешением брака для Вас. У Вас будет возможность перевести 25 000 дукатов моему банкиру, из них значительная часть предназначается для секретаря Его Святейшества, господина Джованни ди Фольтерра, и для второго визирующего кардинала.

– А подпись Святого Отца?

Кардинал звучно рассмеялся:

– Святой Отец подписывает безвозмездно! Пойдемте, граф, наша свита уже беспокоится о нас!

Каликст III умер в возрасте восьмидесяти лет.

Враги Борджиа, этих проклятых каталонских незванных гостей, восприняли духом.

Во дворце Орсини, поставивших перед собой цель любыми способами бороться с испанцами, устроили праздничный пир, на котором председательствовал Родольфо Орсини, худой и высокомерный. Здесь же присутствовали и члены семьи Колонна. Той же ночью Орсини встретился с одним из своих самых доверенных служителей, французом Бриконнетом.

Следующим утром Бриконнет был найден заколотым на Виа Гидеа.

Покушение на Родриго Борджиа не удалось. Родриго Борджиа опередил Орсини.

Боясь покушения, многие испанцы, включая Борджиа, покидали Рим и бросали на произвол судьбы свои дома, которые грабила чернь. Только Родриго Борджиа не отступил. С личной охраной из десяти вооруженных до зубов каталонцев он явился к Родольфо Орсини, чтобы любезно побеседовать с ним о греческих рукописях Ватиканской библиотеки.

***

Пий II занял папский престол.

Кардинал Родриго Борджиа еще был в постели, когда ему сообщили о прибытии папского курьера. Жюльетта, абсолютно раздетая, подавала ему шоколад. Коринна, прикрытая только тонким серебряным покрывалом, сидела на краю кровати.

Папский курьер, восемнадцатилетний красивый юноша из Пьемонта, переступил порог спальни и насторожился. Он попытался прикрыть глаза.