Уламры остановились на ночь под старой осиной. С большим трудом удалось разжечь костер из полусгнившего от сырости хвороста и опавших листьев. Костер трещал и шипел под струями дождя и, казалось, вот-вот захлебнется водой и угаснет.

Первым стал на стражу сын Леопарда; затем наступила очередь Нама. Нао улегся на влажный мох, а сын Тополя принялся хлопотать вокруг костра, мешая угли острым дубовым суком и подсушивая в дыму хворост, прежде чем бросить его в пасть Огню.

Тусклый красноватый свет едва пробивался сквозь дым и влажные испарения, ложился на мокрую глинистую почву, скользил по обнаженным ветвям ближних кустарников и деревьев. За ними плотной, непроницаемой стеной стоял мрак, загадочный и угрожающий.

Грея руки над костром, Нам напряженно прислушивался к звукам, рождавшимся в этом мраке. За черной завесой ночи притаилась незримая опасность. Возникнув внезапно из тьмы, она могла разодрать человека зубами и когтями, растоптать тысячью ног огромного стада, беззвучно ужалить смертельным жалом, раздробить топором череп или пронзить грудь острием копья…

Вдруг молодой воин вздрогнул и выпрямился; чувства его напряглись и обострились до предела. Всем своим существом он ощутил, что кто-то бродит в темноте вокруг костра, и тихонько толкнул спящего Нао.

Сын Леопарда бесшумно вскочил на ноги и в свою очередь стал прислушиваться, широко раздувая ноздри. Нет, Нам не ошибся! Какие-то живые существа притаились во мгле. Дым костра и терпкие испарения мокрых трав мешали распознать запахи, но Нао сразу определил, что это люди. Тремя сильными ударами копья он разворошил костер, и высокое яркое пламя столбом поднялось к небу, отбросив мрак далеко в стороны. Прямо перед ним в кустарнике притаились темные фигуры…

Нао разбудил Гава.

– Пришли люди! – прошептал он.

Стоя плечом к плечу, они долго вглядывались в густую темноту. Ничто не шевелилось, не слышно было ни звука – только однообразный шум падающего дождя. Ни одного подозрительного запаха не доносилось до их ноздрей. Но они чувствовали, что опасность существует, что она близко.

Кто скрывался в темноте: целое племя или несколько воинов? Как следовало поступить: бежать или сражаться?

– Стерегите Огонь! – приказал Нао юношам.

Он шагнул в сторону от костра, и тотчас же исчез из глаз Нама и Гава, словно растворился во мраке.

Обогнув кустарник, Нао пригнулся и двинулся к тому месту зарослей, где при вспышке пламени он увидел людей. Огонь помогал ему ориентироваться: слабый красноватый отблеск обрисовывал кусты и указывал верное направление; сам же Нао был невидим для врагов. Он продвигался медленно, зигзагами и часто останавливался, сжимая в руках палицу и топор; иногда он ложился, прикладывал ухо к влажной земле и слушал. Глинистая почва размякла от непрерывных дождей, и благодаря этому он крался совершенно бесшумно; даже самое чуткое ухо не смогло бы уловить звук его шагов. Не доходя до кустов, Нао остановился и долго стоял неподвижно. Время шло, но вокруг по-прежнему был слышен только дробный стук дождевых капель да шорох колеблемых ветром трав.

Тогда Нао обогнул кустарник, вышел с другой стороны и вернулся вспять по собственным следам, но нигде не обнаружил присутствия людей.

Нисколько не удивившись, так как инстинкт еще раньше оповестил его об этом, Нао выпрямился и, уже не скрываясь, направился к небольшому холму, который он заприметил еще до наступления сумерек. Добравшись до подножия холма, он стал взбираться на него, нащупывая руками дорогу, и вскоре достиг вершины, поросшей густым кустарником. Нао раздвинул ветки и увидел вдали, в небольшой лощине, слабое сияние, едва просвечивавшее сквозь частую сетку дождя.