Жить здесь я никогда больше не буду.

Лондон, 2003 г.

Оказалось, выйти из квартиры было проще всего. А вот лестница далась мне с трудом. С каждой ступенькой я как будто навсегда уходила от той жизни, где всё было так привычно и знакомо. Где был Алекс, и мы были счастливы, несмотря ни на что! Шаги отдавались в груди щемящей болью. Пройти босиком по битому стеклу было бы в миллион раз проще, чем спуститься по этой знакомой лестнице.

В голове билась мысль: Алекс остался в квартире в ужасном состоянии. Вдруг ему станет плохо? А рядом нет никого, чтобы помочь. Он ведь может умереть. Я готова была броситься назад.

Приди в себя! Или ты, или он. В следующий раз дверь может не выдержать!

Как же это было сложно – уйти. Но я понимала: это необходимо. Я могла не проснуться там в следующее утро. Из-за страха мы часто отказываемся идти к новым целям. Но без движения не бывает развития.

В жизни мы словно прыгаем между парящими в воздухе платформами. Оказавшись на следующей, ты не можешь вернуться на предыдущую. Пути назад нет! И мысль, что как раньше уже не будет – самая страшная. Поэтому мы часто остаёмся там, где нам плохо. Из-за страха перемен. Даже если эти перемены к лучшему.

Я ужасно боялась потерять то, что имела. Ведь ради этого мне уже пришлось пройти непростой путь. Но мне совершенно не хотелось, чтобы этот путь закончился дырой в голове. Поэтому я собирала волю в кулак и делала очередной шаг. Так, шаг за шагом, медленно, как после болезни, я преодолела четыре этажа и вышла на улицу.

Весенний Лондон пах дождём, туманом и сиренью. В шесть утра было довольно холодно. Невозможно было понять, от чего меня трясёт: от проникающей под одежду холодной сырости или от тревоги. За Алекса.

Сделав несколько шагов, я обернулась и посмотрела на дом, который только что покинула. Окутанный утренней дремотой он покорно встречал новый день. Кирпичные стены покрывал то ли иней, то ли пыль. На некоторых подоконниках висели ящички с голубыми цветами. А перед домом пролегала узкая дорога с брусчаткой, сохранившейся с 1880 года. Именно тогда построили эти дома для семей рабочих и назвали квартал в честь Томаса Филда Гибсона – директора «Метрополитен Ассосиэйшн». Интересно, догадывался ли мистер Гибсон, что будет происходить тут много лет спустя?

Именно о таком доме я мечтала, когда приехала в Лондон.

Ещё вчера это место казалось мне романтичным и уютным. Сейчас же хотелось только убраться подальше.

Внезапно я услышала музыку. В такое время это было так неожиданно, что я замерла. Хотя… Это ведь Лондон. Здесь это нормально. К тому же я знала, откуда доносятся звуки. Я и раньше слышала их через приоткрытые окна квартиры.

Эти звуки напоминали мне о детстве. Подростком я была настоящей бунтаркой. В школе возглавляла все возможные хулиганства. А ещё красила волосы в чёрный, носила «жуть с мертвецами» – так бабушка называла мои футболки и толстовки с черепами – и, конечно, слушала альтернативную музыку. Я была своей в тусовке металлистов и частенько проводила вечера «на квадрате» – так в Волгограде в 90-е называли место сбора неформалов. Встречалась с самыми модными гитаристами, репетировавшими свои новые песни в гаражах, была завсегдатаем воскресных тусовок, где с рук продавали и покупали альбомы культовых групп. Парни, с которыми я дружила, красили ногти чёрным лаком – немыслимый вызов для Волгограда тех лет. Их длинные шевелюры, которыми они трясли на рок-концертах, заставляли местных старушек испуганно креститься.

Как раз вышел альбом «The Fat of the Land» группы The Prodigy – легендарная пластинка, повлиявшая на вкус целого поколения. Металлисты, с которыми я тусовалась, были довольно радикальны в своих пристрастиях: любую музыку, кроме heavy metal, они просто ненавидели. Но после выхода этого альбома каждый уважающий себя музыкант и меломан вынужден был признать: The Prodigy – крутые. Это была настоящая революция!