Потом Чачу сам достиг поворота и увидел причину некоторого переполоха. Хонтийцы успели обойти отряд по какой-то боковой улице, а может, заранее расположились здесь за импровизированной, теперь уже наполовину разгромленной баррикадой из всякого хлама. Живых за ней уже не было.

Вид мертвых тел не вызвал никаких эмоций. Валяется кто-то, и пусть. Лишь бы не мешался под ногами. Единственное, что отметил Чачу: наряду с уже привычными ополченцами в полувоенном одеянии, тут лежала пара хонтийских солдат. Но новостью сей факт давно не являлся.

Пришлось растаскивать какие-то столбы, развороченный грузовик, еще что-то преграждавшее путь гвардейской технике. Только пропуская бронеходы по расчищенному проходу, Бат заметил: второй из «рысят» где-то потерял одно из средних колес. Хорошо, оставшихся как-то хватало для езды. Надежность имперской техники давно вошла в поговорки, и сейчас Чачу воочию убедился в их справедливости.

Дальше дома заканчивались пригородным парком, и стало еще тяжелее. Гвардейцы рассыпались цепью, то и дело залегали под огнем из-за кустов и деревьев, стреляли сами. Хорошо, парк был небольшой, сравнительно редкий, и хонтийцы не выдержали, отступили.

Преграда оказалась последней. За ней лежало поле с ведущей через него дорогой.

– Полезай! Массаракш! Остаться хочешь?

Гвардейцы торопливо облепили «рысят». Кто-то подал Бату руку, и Чачу торопливо вскарабкался на бронеход. Здесь сидели так густо, что свободного места не было вообще. Чья-то амуниция больно врезалась в ребра, держаться было не за что, в любой момент можно было свалиться, и все же более комфортабельного места, казалось, не было во всем мире.

Счастье – шоссе было ровным, машина шла гладко, и куда-то прочь уносился проклятый город, едва не превратившийся в ловушку.

– Смотри! – Сидящий рядом гвардеец чуть подтолкнул Бата, указал куда-то назад.

Там, совсем крохотный из-за расстояния, возник танк. Столб земли поднялся рядом с дорогой, однако поле закончилось, сменившись рощицей, и следующего выстрела не последовало.

– Опоздали! Опоздали, сволочи! Массаракш! – восторженно заорал сосед, и еще несколько голосов с готовностью подхватили его рев.

Встречный ветер остужал разгоряченные лица, проникал под одежду, дарил бесценную прохладу. Шоссе лежало безлюдное и безмашинное, словно провинция внезапно вымерла, сосредоточилась в городах.

Бронеходы промчались довольно далеко, а затем один за другим свернули на какой-то заброшенный проселок и углубились в подвернувшийся кстати лес. Здесь уже поневоле пришлось сбавить скорость, гвардейцы сидели, судорожно вцепившись в малейшие выступы на броне, а то и просто друг в друга.

Так продолжалось очень долго. Один лесной проселок сменялся другим, порою выбирались на заброшенные поля, вновь углублялись в чащи. Случайность или нет, однако никаких поселений не встретилось. Наконец бронеходы остановились в каком-то распадке, и хриплый голос ротмистра объявил:

– Привал!

Вечер неотвратимо накатывался на уставшую землю. Замаскированные ветвями, спрятались по краям распадка бронеходы. Чуть в стороне разместилась братская могила. Гвардейцы старались не бросать своих и смогли вывести в чревах «рысят» даже часть убитых. К ним же присоединились двое умерших во время марша раненых.

Как узнал Бат, в вырвавшемся отряде на данный момент осталось человек сорок при двух офицерах – ротмистре Гарду и втором лейтенанте Сууте. Да еще четверо тяжелораненых, а уж легкие ранения никто не брал в расчет. Продуктов оказалось мало, потому ужин, он же обед, был весьма скуден. Студенты выложили свои запасы в общий котел, хотя у Чачу осталось подозрение, что Морану заныкал какую-то часть в личное пользование.