– Вкусно, – шепчет она, отпивая радость и покой.

– Вкусно, – шепчет он, с любопытством прислушиваясь к новым ощущениям.

– Главное не переборщить с минором.

– Не увлечься вечным мажором.

– Во всём знать меру.

– Позволить времени, настроению, жизни, самим себе плавно перейти на новый лад.

– Найти свой минор и мажор.

Её взгляд останавливается на картине. «Пара слов о маленькой грусти», – шепчет она.

– Я допишу её, обязательно допишу, – произносит он. – В ней не хватает капли мажора и тогда, её мимолётная грусть засияет новыми красками на минорно-мажорный лад.

Неожиданно в доме, оживают перегоревшие лампочки, наполняя его мягким светом. На темных улицах фонари, поднимая тяжёлые веки, восторженно хлопают подслеповатыми глазами. Звёзды трепетно спешат навстречу друг другу. Луна, перекатываясь с боку на бок, хрустальным шаром, загадочно подсвечивает небеса неоновым светом. Даже, тучи на небе не беспокоят её. Она рада им, как мать своим детям.

Незаметные вкрапления, лёгкие штрихи.

Улыбка, грусть. Дождь за руку с радугой. Ветер, играющий золотистыми прядями солнечных лучей. День, ночь, он, она. Капли маленькой грусти на холсте. Как немного нужно для счастья. Как много нужно, чтобы стать счастливыми. Минор, мажор, душа, глаза и для начала… услышать друг друга.

Жертва, выпорхнула их жарких объятий, не чувствуя себя жертвенным «барашком», поцеловала своего палача. Как сладки его объятия, поцелуи, клятвы. Как многозначительны и прекрасны зарисовки в её воображении. Зарисовки счастья.

Он уверенный в себе, в своей жертве. На красивом лице торжествующая улыбка палача. Она жертва. Жертва святой наивности, самообмана. Готова обмануться за поцелуй, взгляд, слово, комплимент, за подаренную ночью надежду на что-то большее, чем просто ночь.

Палач и жертва. Слабый и сильный. Побеждает тот, кто сильнее.

Я не согласна. Побеждает тот кто готов к победе. Кто знает, быть может, в этот момент палач меняется местом со своей жертвой. И с этой минуты всё меняется в ходе событий.

«Дайте поживиться!» – кричит толпа.

Я найду для вас жертвенную косточку, но без мяса и крови, гладкую, с запахом ветчины или копчёных рёбер.

Моря крови не будет.

Я не кровопийца. Просто задумалась, как изменилась толпа за прошедшие века? Чего ждёт? Кому отдаст предпочтение? Палачу или жертве?

Решайте сами по какую сторону баррикад стоять. Кому аплодировать, кого оплакивать.

Зрелищ! Народ требует зрелищ!

***

«Хороша. Очень хороша».

Он облизал острые клыки, с трудом проглатывая слюну. Давно в его лапы не попадала такая аппетитная жертва. Игра в «кошки-мышки» началась. Жертва прошла мимо. Он уловил пряный запах корицы, исходящий от её тела, одежды.

«Сладкая, как булочка», – подумал, крадучись за ней тёмными переулками.

Жертва на то и жертва, чтобы не почувствовать, не заподозрить, не услышать крадущихся шагов, мягкую волчью поступь палача идущего по пятам. Она напевала под нос весёлую песенку.

Луна осветила темную аллею по которой отважно постукивали высокие каблучки. Фонари добавили к цвету её волос тёплой желтизны.

Звёзды, ну что звёзды, они просто-напросто отказались принимать участие в ночном «кошмаре» и не вышли из-за туч. Небо, за час до происшествия, залитое звездными потоками, светящимися ночными островками, рассержено задвинуло шторы-тучи, отказавшись от участия в заговоре. Оно обвинило луну в меркантильности, тупости, тщедушности, предательстве, в пособничестве палачу, обозвав соучастницей преступления. Луна рассердилась, плюнув на всех последней серебряно – молочной каплей, скрылась за горой.

Городские власти неожиданно решили экономить на электричестве, отключив в городе свет. Фонари замерли на полу-вздохе, медленно угасая. Всё погрузилось во мрак: город, одинокая аллея, девушка и песенка. Но, то ли девушка оказалась не из робких или ранее никогда не слышала о преступлениях – петь не перестала, наоборот запела ещё громче. Её звонкий голосок эхом блуждал в темноте, отбиваясь от стен, деревьев, взлетал к облакам, и не находя там жизни, возвращался на землю.