тело твое повкусней, чем у зверя, —

славной закуской ты стал бы, я верю:

но отпущу тебя – дам тебе волю —

хоть никогда и никто из идущих

не миновал булавы моей бьющей! —

Иди себе, червь, только выслушай волю:

мне поклянись, что вернувшись, расскажешь,

что в пекле увидел сквозь пламя и сажу». —

И путник высоко свой посох возносит

с крестом наверху, и обет произносит:

«Во имя святого креста присягаю —

о пекле поведать тебе обещаю!»

Зима миновала, снег в горах тает,

долины наполнены талой водой;

журавль уж вернулся из дальнего края:

но где же сейчас странник наш молодой?

В зелень оделись деревья лесные,

воздух фиалок полн ароматом,

уж соловьи распевают шальные,

но нет известий о пекле проклятом.

Промчалась весна, а за нею и лето,

холодные ветры листву обрывают,

но вести из ада не прилетают,

да жив ли наш путник, блуждает ли где-то?

Или уж вороны тело склевали?

или же бесы в аду удержали?

У дуба лесное чудовище в гневе

все смотрит на запад, на тучи на небе;

сидит и бурчит: «Сколько шло их тут мимо,

не спасся никто от удара дубиной!

Лишь одному я поверил на слово,

этот один не воротится снова!» —

«Не обманул я!» – глас отозвался,

путник пред чудищем вдруг оказался;

фигура стройна, смотрит прямо и смело,

хладный покой на челе его белом,

бледен и светел лик благородный,

ясным сиянием солнцу подобный.

«Не обманул я! Присягой святою

пообещал, что увижусь с тобою;

грешный раб Божий, тебе я поклялся,

и на кресте клянусь снова и снова:

прямо из пекла принес тебе слово!»

И великан задрожал, испугался,

вверх подскочил и в дубину вцепился,

и, пораженный, остановился,

взглядом ответить на взгляд не решался.

«Сядь тут и слушай! Ужасную повесть

я расскажу, пусть пробудится совесть,

о Божьем гневе сейчас ты узнаешь

и милость Бога с почтеньем признаешь!»

Путник поведал, что в пекле увидел:

полчища бесов средь огненна моря;

если при жизни ты многих обидел,

смерть превращается в вечное горе.

Мрачный разбойник под дубом сидит,

ни слова не молвит, лишь в землю глядит.

Путник поведал, что в пекле услышал:

тщетные жалобы, крики, проклятья —

зовы о помощи – чертова братия

не утешает, огонь так и пышет,

вечные стоны и вечны несчастия! —

Мрачный разбойник под дубом сидит,

ни слова не молвит, лишь в землю глядит.

Путник поведал, как крестным знаменьем

велел Сатане отдать распоряженье,

чтоб бес, искусивший отца дать то слово,

ему возвратил ту расписку-проклятье,

но бес отказался так просто отдать ее,

отказ повторяя свой снова и снова.

Разгневался ада тогда повелитель:

«В адскую лаву его окуните!»

Беса схватили, согласно приказу,

в купель из огня окунули и мраза;

с одной стороны уголь адский пылает,

с другой стороны холод льда обжигает;

и чтоб увеличить без меры страданья,

тот лед обращают опять в ада пламя.

Бес страшно кричит, извиваясь змеею,

сознание теряет и никнет главою.

Кивнул Сатана тут, отдав повеленье,

чтоб беса пока прекратили мученья.

Как только в себя он пришел, раздышался,

расписку отца отдавать отказался. —

И приказал Сатана в жгучем гневе:

«Отдайте в объятья его адской деве!»

Та дева отлита была из металла,

руки раскинула в страстном желаньи,

беса к груди своей твердой прижала,

кости трещали, раздались стенанья,

бес дико кричал, извиваясь змеею,

сознание терял, поникая главою.

Кивнул Сатана, чтоб разжались объятья,

и бес с облегченьем взглянул на собратьев.

Но тут же главой с отрицаньем мотает,

расписку отца отдавать не желает. —

Тогда Сатана приказал в гневе диком:

«В Загоржево ложе его киньте мигом!»

«В ложе Загоржа? В Загоржево ложе?» —

голос разбойника дикий несется,

тело огромное страшно трясется,

пот покрывает лица его кожу.

«Ложе Загоржа! – Загорж – называла