Исаия предвидит отчаянные усилия защитников Иерусалима при подготовке к осаде. Он видел, как они проверяли свои арсеналы, стены и водоснабжение. Дома разрушены, чтобы обеспечить защитников материалами для залатывания проломов в стенах. Однако все эти усилия по самосохранению напрасны, потому что Иерусалим не взирает на Бога, который навлёк на них это бедствие (22:8-11).

Приближающаяся катастрофа 701 года до н. э. стоит всенародной скорби, но никак не ликования. Беззаботность жителей Иерусалима («будем есть и пить, ибо завтра умрём») становится мрачным предсказанием их участи. Не раскаявшись, они так и остались непрощёнными и жили под тенью божественного смертного приговора (22:12–14).

Д. Царедворец (22:15–25)

Пророчество против Севны – единственный случай в книге Исаии, когда осуждается конкретный человек, названный по имени. В этом пророчестве Исаия приводит пример высокомерия, свойственного жителям Иерусалима в целом. Севна был иностранцем – скорее всего, арамейцем – на царской службе. Как чиновник, он был старшим управляющим царского двора. Во время своего столкновения с Исаией, Севна подготавливает себе гробницу. Как государственный чиновник, этот человек не оправдывает оказанного ему доверия. Он более заинтересован в создании памятников самому себе, нежели в том, чтобы помочь собственному народу противостоять грядущему национальному бедствию (22:15–16).

Исаия объявляет, что Севну изгонят из Иудеи и что он умрёт на своей родине. Его заменой в качестве управляющего станет Елиаким, называемый «рабом Моим» из-за того, что он откликнулся на послание Исаии (22:17–20). К 701 году до н. э. Елиаким фактически заменил Севну в его служебных обязанностях (ср. 36:3; 37:2).

Елиакима ожидает ряд почестей. Он будет носить внешние символы царедворца. Он получит «ключ дома Давидова», т. е. неограниченное влияние при царском дворе царя Езекии. Его семья будет гордиться его высоким положением, которое обеспечит им безопасность. Тем не менее, Елиаким – всего лишь человек, и народ не станет доверять ему. Всё, что будет от него зависеть, однажды распадётся, как тяжесть, висевшая на гвозде, который был выбит из стены (22:21–25).

Книгу бремён открывало предостережение против веры в мирскую славу, проиллюстрированное примером Вавилона на востоке мира Исаии. Теперь Исаия обращается к западной части своего мира, а именно, к Тиру. Для него этот город – воплощение мирского богатства, которому народ Божий может испытать искушение довериться. Пророчество состоит из трёх частей, которые можно обозначить как плач, объяснение и восстановление.

А. Плач (23:1–7)

Финикия была коммерческим центром средиземноморского мира. Её двум наиболее развитым городам, Тиру и Сидону, предначертано уничтожение. Исайя в красках описывает то, как это бедствие повлияет на колонии и торговые отношения на побережье Средиземного моря. Финикийских моряков станет так мало, что само море будет отрицать, что у него когда-либо были подобные дети (23:1–7).

Б. Объяснение (23:8-14)

Яхве запланировал падение Тира, чтобы смирить гордыню этого города. Последствия божественного приговора докатятся до самого Фарсиса на западном берегу Средиземного моря. Эта отдалённая колония сможет развиваться независимо, без накладываемых метрополией ограничений. Даже побег на остров Кипр не облегчит муки никем ранее непокорённого («посрамлённая девица») Сидона (23:8-12).

Удар по торговым центрам Финикии нанесут халдеи. Эти жители южной Месопотамии были завоёваны ассирийцами. Тем не менее, халдеи станут проводниками Божьего гнева, направленного на Тир. Многочисленные финикийские торговые флоты станут оплакивать разрушение города-крепости, своего порта приписки (23:13 сл.). В истории засвидетельствовано исполнение этих предсказаний. Вавилонский царь Навуходоносор осаждал Тир в течение тринадцати лет (598–585 годы до н. э.). При этом материковая часть города была полностью разрушена, что заставило жителей укрываться в островной крепости.