Я рос, как все крестьянские дети. Хотя не был особенно озорной, в детские годы (до школы) три раза тонул, падал с колокольни; топором мне отрубили два пальца на руке; не раз падал с возов, побывал и под бороной. В 6 лет пастухом встречался с волками, попадал под сани с дровами, один раз во время игры в шар получил нечаянный удар в висок – из носа и рта пошла кровь, но полежал немного, ожил и пошел купаться с ребятами. Каждый такой случай мог кончиться смертью. Но остался жив!

Тонул я так. В первый раз – во время купанья. Нырнул с моста и попал под его старое крыло. Осмотрелся в воде и выплыл на свет. Не посмотри или растеряйся – утонул бы наверняка, ибо вдохнул воздух уже почти наверху, пополам с водой. Едва не задохнулся, но успел выбраться на берег. После этого случая я нырять боюсь и посейчас глубоко не ныряю. Хотя плаваю по-прежнему хорошо.

Второй случай произошел во время катанья на коньках – не удержался и по льду пруда вмазался в полынью. Спасли товарищи, бросившие мне связанные вместе пояски, а то бы утонул от холодной воды и тяжелой одежды.

Третий случай. Весной ехал верхом на лошади, переезжал овраг, заполненный водой пополам со снегом и льдом. Провалился в яму свалился с лошади, кое-как вылез сам и за повод вытащил лошадь.

Дважды на пруду простужал горло и получал нарывы. Хорошо, что они пошли наружу, а не вовнутрь. Задушили бы.

На Пасху полезли мы на колокольню звонить в колокола. Я оступился и упал в пролет лестницы, летел два этажа, упал на каменную плиту. Какое-то время пролежал без сознания, а потом встал и пошел играть с ребятами. А одному моему товарищу не повезло – он также упал, но попал на перегородку, сломал шейный позвонок и умер. Вот два случая: один спас, потому что я упал боком и ничего не повредил, а второй окончился гибелью мальчика.

Другой случай. Играли мы как-то за огородами, крошили топором репейник. Я держал, а товарищ рубил. Вместе с репейником отрубил мне два пальца. Лечила бабушка, и они срослись. Осталась только кривизна одного пальца и шрамы на обоих.

Под бороной было страшно. Брат пахал, а я, еще маленький, следом за ним ехал верхом. Моя лошадь испугалась чего-то и понесла. Брат рванул ей наперерез, она скачет, лягается и в конце концов меня сшибла. Я упал под борону, но брат успел меня оттуда выхватить. Отделался ушибом. Что поделаешь – поплакал и с перепугу, и от боли и опять сел на ту же лошадь. Только брат ее уже вожжами к себе привязал. Мне тогда было 4 или 6 лет от роду. Какой я был тогда еще пахарь и наездник? Не я один начинал работать с таких лет, а все крестьянские дети.

У нас, как я сказал, было два пруда. Я помню себя с того момента, когда сижу с отцом на пруду и смотрю, как он ловит удочкой рыбу. Не помню, когда научился плавать – к тому времени я уже плавал. Все время мы проводили на пруду. Раков наловим, сварим и наедимся. Ловили рыбу и постоянно купались.

Один раз мать и все домашние ушли в поле жать рожь (поле было близко от деревни), а мне поручили следить за грудным братишкой Пашкой, который спал в люльке. Мне было 5 лет. Мать велела прибежать за ней, как только Панька проснется. Спал он долго, мне стало скучно и я «на минутку» пошел с ребятами искупаться. Ушел… и забыл о Паньке и о своих обязанностях няньки. Матери показалось подозрительным, почему я долго не иду за ней, и она вернулась домой. Приходит – меня нет, Панька лежит в люльке грязный, мокрый по горло и уже не плачет, а только открывает рот, весь посинел. Насилу она его успокоила. Меня мать нашла уже под вечер, когда с поля пришли все – нашла на пруду и даже бить на этот раз не стала, обрадовалась, что я жив и здоров. Так и все крестьянские дети росли. Разве мало погибло их на моих глазах! А сколько покалечило болезнями, в лесу, в поле! Я мог бы привести немало случаев гибели крестьянских детей, но это было обычным явлением, а не исключением. Ведь недаром у женщин-крестьянок порой рождалось до 18 детей (я знал таких), а выживало 5–8, остальные погибали.