На это Андрей ничего не возразил, хотя не очень понимал, откуда в шебутном Владе такая тяга к копанию в чужих трусах. Нет, чтобы как отец или мать. В юристы или предприниматели податься. Врачи тоже можно. Как их бабушка с дедушкой по отцовской линии.

Ни у кого из родителей в роду представители прессы не водились

Но… Влад выбрал свою стезю, и никто ему не перечил. Так уж вышло. Демократические взгляды, свобода. Лишь бы не разочаровался потом.

– Тогда ты женись. Как старший.

Андрей потянулся к поставленной бутылке и взял ее в руки. Несколько секунд он изучал этикетку, затем выудил из нижнего ящика припрятанный бокал. Остался там после прошлой встречи с господином Ревневым, который через них добивался возвращения половины своего бизнеса. Не пожелал делиться с бывшей женой-домохозяйкой им по закону.

Она, мол, туда не вкладывалась, только проедала все и на салоны тратилась. У него же новая супруга, которая на тридцать лет моложе. Беременна долгожданным сыном. Вот старшие дочери Ревнева не волновали: он искренне считал, что от них мало толку.

Развести развели, бизнес спасли. Взамен миллионер отказался от прав на детей и уплыл в свободное плавание.

Почему-то Андрей только сейчас задумался, что целью жены были вовсе не деньги мужа-потаскуна. Уж больно недолго она сопротивлялась и почти сразу пошла на мировую.

– Еще чего, – Михаил хмыкнул, вновь возвращая его к реальности, – моя единственная любовь уплыла в ручки к другому. Теперь я одинокий волк среди женатых и детных.

– Ой, перестань.

Андрей скривился и сделал глоток коньяка. Перекатил на языке дубовые нотки, вздохнул и отставил бокал.

Много нельзя. Алкоголь быстро затуманивал разум, а работать весь день и половину ночи из-за той поездки к сыну. Слишком много дел накопилось, которые требовали немедленного рассмотрения.

Поразительно, как быстро они наваливались. Всего сутки назад он все разобрал и ничего не оставил.

– Да, да. Так что порадуй дядюшку Медведя маленьким сахарным пупсом, – причмокнул губами Михаил, и Андрей подавился воздухом.

– Чего? – просипел он, судорожно откашливаясь. Остатки коньяка вместе со слюной брызнули на стол.

Брат свел брови к переносице.

– Дети, – пояснил коротко и показал расстояние между ладонями сантиметров в тридцать. – Пупсяши такие махонькие. Из роддома забирают. Они прикольно орут, писаются и какают. А потом вырастают в козлов. Как ты.

– Ну, знаешь ли…

Андрей цыкнул, а Михаил добродушно хохотнул.

– Прости, прости. Но я бы не отказался от парочки племянников и племянниц. Люблю детишек. Милые они, ласковые. Жмутся к тебе, доверчиво смотрят большими глазенками…

– Ничего там ласкового нет! – неожиданно рявкнул Андрей, ощутив, как к нему вернулось привычное раздражение. – Невоспитанные злобные поганцы, которые бросаются на взрослых. Вот какой у тебя племянник, Мих. Милашества там ноль целых, ноль десятых!

Едва он выпалил последние слова, как до него дошел весь ужас ситуации. Притормаживать, списывать на шутку и откатывать назад стало поздно.

Михаил прекрасно все расслышал. Он медленно поднялся из кресла, которое от его напора жалобно скрипнуло, и навис грозной тенью над поежившимся братом.

– Что ты сейчас ляпнул про племянника? Ну-ка повтори.

Андрея, в отличие от двух его братьев, всегда отличала выдержка и умение вовремя выйти из патовой ситуации с наименьшими потерями. Для этого он не чурался применять лесть, покорял любые «неприступные крепости» вежливостью и всегда тщательно подбирал ответы на любые вопросы.

Как любой хороший юрист он знал, что каждое неосторожное слово при случае используют против него.