А для вас шикарный рассказ, который я когда-то нашла на просторах интернета, и который навсегда поселил в мое сердце любовь и уважение к этой породе, к Алабаям.

Если из Ашгабада ехать на восток, то не проходит и получаса, как попадаешь в туркменский аул под названием Геми. Аул утопает в бескрайних виноградниках, абрикосовых деревьях, кустах граната.

Есть особое удовольствие сидеть на открытой веранде в одной рубашке в начале ноября в тени кустов, усыпанных крупными цветами. Солнечные лучи слепят глаза, жгут лицо – это редкая радость для людей, приехавших из дождливых и снежных краёв.

– Друг мой, о чём задумался, чего недостаёт? Не стесняйся, сейчас же добудем, – произносит гостеприимный хозяин, сидящий рядом.

– Я не задумался, я наслаждаюсь, господин Халназар.

– Ну, тогда ладно. У нас не хвалят туркмена, который не угодил гостю.

И тут же порывисто встал, подозвал сыновей:

– Готовьте машины, едем на природу.

– Хорошо, отец.

– Помните, что у нас гости.

– Поняли, отец.

Не прошло двадцати минут, как всё было уложено, и мы тронулись в путь. С одного двора выехали шесть легковушек и два маленьких автобуса. Пол-аула тронулось с места. В машинах – только мужчины. И все из одной семьи. Взяли собак, видно, решили гонять зайцев.

Взобравшись на бархан, который притулился у подножия Копетдага, машины остановились. Ораз Мамедоглы, первым выскочивший из машины, раскрыл объятия и громко прокричал:

– Ассалям алейкум, Копетдаг!

Его зычный голос вскоре вернулся эхом, впитавшим холод снежных вершин.

Ораз живёт в Москве. Он соскучился по родной земле.

– Ораз, ты поздоровался с Копетдагом. Не забыл ли ты Каракумы? Не обижай пустыню, нехорошо, – как бы в шутку сказал Халназар.

Ораз широко улыбнулся.

– Ты прав, – он глубоко вздохнул. – Бывали дни, когда в зимние бураны и морозы я вспоминал зной пустыни.

Пока мы перекидывались словами, сноровистые парни Халназара в тени расстелили большие ковры, заботливо устроив место для пикника. Гостей усадили спиной к Копетдагу.

Мы разговаривали о жизни, восхищались пустыней, и вдруг хозяин спросил:

– А вы видели, как дерутся алабаи?

Сидевший рядом со мной русский поэт Валентин Сорокин, вопросительно взглянув, пожал плечами:

– Первый раз слышу, может быть, ты видел?

«Алабай» для моего уха не чуждое слово. В нашей деревне чёрно-белых охотничьих собак и частенько даже дворовых сук называют этим именем. У нас оно даётся не по породе собаки, а из-за окраса.

– Что, есть порода, которая называется «алабай»?.. Или у вас всех собак так кличут? – не мог не спросить я.

Наше незнание, что такое алабай, для хозяев явилось неожиданностью. Они глянули друг на друга, счастливо улыбнулись и живо начали переговариваться между собой. Им, видимо, было странно видеть людей, которые не знают о бойцовых собаках.

– Правда, не слышали? – переспросил Ораз.

– Нет, – пришлось признаться.

– Я вообще не люблю, когда собаки дерутся.

– Э-хе-хе… – расхохотался он. – Не любишь или боишься?

– Есть, наверное, и то, и другое, – соглашаюсь я.

– Ну тогда покажем гостям бой алабаев! – Господин Халназар по-хозяйски подытожил наш разговор. Он вскочил с места с какой-то только ему присущей прыткостью и крикнул людям, крутившимся около машин: – Ребята, ведите алабаев!

– Ты хочешь посмотреть? – повернувшись ко мне, чуть слышно спросил Сорокин.

– Ну, недаром говорят: гость – ишак своего хозяина. Нас не спрашивают, Валентин Васильевич.

Вижу, он спросил, чтобы подбодрить меня. А у самого из глаз так и сыплются искры. Он безмерно заинтересован.

Не хочется, чтоб собаки дрались. И, несмотря на это нельзя отказаться от предлагаемого зрелища. Удастся ли ещё раз побывать в Туркменистане, нет ли, хочется увидеть неведомое.