Некоторые страсти трудно бывает признать еще и потому, что они создают массу проблем и лишают покоя. Любой, кто страстно хотел что-то понять, в чем-то разобраться, но об этом запрещали даже думать, знает, какими проблемами чревато желание. Отчаяние становится невыносимым, а нам снова и снова твердят: то, чего мы хотим, отвратительно и вредно. Идти на поводу у страсти – смертельно опасно. Влечение может и вселять ужас, и приятно возбуждать. Выдав его, мы становимся чрезвычайно уязвимыми: можно получить отказ или сгореть от стыда! Признание того, чего мы действительно хотим, может внушать суеверный ужас: мы боимся, что, признав желание хотя бы внутри себя, никогда не добьемся его исполнения.

Не получая того, что хотим, мы нередко компенсируем подавленные желания работой, тратой денег, потреблением, удовлетворением других, более простых потребностей. Какими бы искушенными ни были люди, плотская страсть для них – до сих пор загадка. Сексуальные фантазии – дело обычное: Джастин Лехмиллер[7] убедительно доказал в своей работе, что они широко распространены (к ним прибегают 97 % опрошенных), но мы по-прежнему часто смущаемся и стыдимся невысказанных желаний. «Ты не возбуждаешь меня, я ухожу!» С одной стороны, действуя импульсивно, под влиянием сиюминутных побуждений, – «Ты не возбуждаешь меня, я ухожу!» – можно так и не добиться желаемого. С другой – игнорируя побуждения, мы отворачиваемся от какой-то части своего «я», храним глубинные желания в тайне или ненавидим вместо них что-то другое.

Я постоянно слышу от клиентов рассказы и жалобы о сексуальных фантазиях. За ними часто скрываются потаенные желания. Первый ключ к разгадке я обычно нахожу в историях о непризнании чего-либо, о протесте, о препятствиях, из-за которых тайные желания становятся одновременно неисполнимыми и безопасными.

Легко критиковать то, что у нас есть. Помимо прочего, это способ экстернализации[8] внутреннего конфликта, поиска причин внутренней неудовлетворенности во внешних обстоятельствах, проще говоря – перекладывания с больной головы на здоровую. Мы часто так поступаем, особенно в сексуальной жизни. Нам может наскучить, надоесть то, что мы давно и хорошо знаем, и расхожее представление, что пренебрежение – следствие близости, отчасти верно. Требуя от партнера новизны, свежести, мы опять-таки экстернализируем внутренний конфликт, свои потаенные стремления. Нам может надоесть каждый день ложиться спать с таким знакомым, таким привычным… собой.

Смысл и цель желания могут быть расплывчатыми и ускользать от нас. Мы чувствуем, что хотим чего-то или кого-то, но на самом деле замещаем этим что-то еще, чего нам не хватает, – и мы ощущаем этот дефицит. Чтобы компенсировать депривацию, потери, эмоциональную боль, желаниям придают ту или иную форму. Они могут наряжаться в маскарадные костюмы, и главная задача психотерапии – выявить скрытые стремления, тайные переживания, истории желаний, сочиненные для непрожитых, воображаемых жизней.

Эта задача стояла передо мной, когда мы работали с Джеком. Ему было под шестьдесят. Он решил обратиться к психотерапевту, чтобы решить, разводиться ли с женой, с которой прожил почти сорок лет.

– При свете я вижу белесые волоски над верхней губой Хелен, и меня просто тошнит, – Джек то сжимает, то разжимает кулаки.

Он хорошо держится. У него живой взгляд, говорит он отчетливо и веско.

– Вам, видимо, трудно, – замечаю я.

– Ну что вы, все прекрасно.