Какое-то время бабка молчаливо взирала на меня так, словно впервые увидела. Кожа на её пухлых щеках как-то странно налилась сперва бледностью, потом краснотой. Она злобно прищурилась и схватилась за полотенце, висящее на спинке стула, что стоял рядом со столом.

– Ты че удумала, старая? – пробормотала я, смотря, как она скручивает полотенце в жгут.

– Старая?! Пожрать?! – завопила бабка, похоже выходя из себя и как-то чересчур резво взмахнула своим оружием в мою сторону.

– Эй, не вздумай даже! – вызверилась я, но похоже это лишь наоборот придало ей ускорения, и она щелкнула своим импровизированным хлыстом прямо по мне.

После того, как плечо прошила вспышка жалящей боли то, что было в последующие несколько минут, я честно говоря, не знаю. Словно свет выключили, а в себя пришла уже сидя на няньке верхом и довязывая руки у неё за спиной её же полотенцем. Бабка уже не сопротивлялась и спокойно лежала поперёк кровати лишь часто и злобно дышала. Надо думать, весила я немало и быть погребённой подо мной то ещё удовольствие.

– Ты учти, фрау, в следующий раз не посмотрю, что ты баба, – пробормотала я и шокировано замерла.

Всё произошедшее было так на меня непохоже! Я никогда… никогда… не то, что руки ни на кого не подняла даже в мыслях старалась плохого не думать, надеясь, что боги однажды оценят моё прилежание и вознаградят за послушание… А, что же я сделала…?!

Нервно сглотнув, слезла с госпожи Брувер, почему-то только сейчас смогла вспомнить её имя. Амалия Брувер, ей пятьдесят пять лет, и она присматривает за детьми графа с момента рождения Тэо. Да, я помню это. Как помню, и то, как боялась её наказаний и излишне пристального внимания. Она любительница воспитывать хворостиной за любую провинность, но почему-то исключительно меня. С Тэо и Себастьяном она себе подобного никогда не позволяла!

Так, а почему со мной можно?!

И все же, разве так бывает, что человека которого ты боялась всю осознанную жизнь ты берёшь связываешь полотенцем, при этом даже страха нет…

Неожиданная волна гнева вдруг показалась правильной и верной. Будет знать, как руки распускать!

– Развяжи меня немедленно, мелкая дрянь! – послышалось яростное шипение из-под меня. – Совсем с ума сошла? Что на тебя нашло?!

– Ну, уж нет, – хмыкнула я. – Я тебя развяжу, а ты опять тряпкой махать начнёшь! Сама развязывайся, а я пока пойду на ужин, раз всем так невтерпёж меня на нем узреть, – пробормотала я, с трудом сползая с распростёртого подо мной тела, я пару раз запнулась и несколько раз навалилась на старушку. Искренне переживая не придушили ли её мои кульбиты на её спине, я на всякий случай ещё разок толкнула её и услышав сдавленные ругательства успокоилась. Живая.

Распахнув шкаф, я каким-то совершенно новым взглядом рассматривала свой не внушавший ничего кроме странной брезгливости, гардероб.

– Что это, а? Вы что мебель чехлили и мне на сдачу нашили?! – сплюнула я, рассматривая древние платья самых невразумительных расцветок. – И, что это? Почему брюк нет? – нахмурилась я, только сообразив, что вроде как неприлично девице в брюках ходить. – А, в этом прилично? – прошипела я себе под нос, разглядывая платье бледно-желтого цвета в мелких цветочках. – Расцветки, как в дурдоме… – пробормотала я.

– Где? – опять переспросила бабка, так и не сумев перевернуться на спину. Точно глухая.

И, правда, где?

Тряхнув головой, выудила платье темно-синего цвета. Почему-то цвет показался… домашним каким-то? Словно я привыкла именно такое носить изо дня в день и в принципе меня это не раздражало. Наоборот даже, воспринимала, как броню за которой не видно ничего лишнего. Позволяет слиться с толпой…