– А где оставил ты Бога?

– В чистоте мыслей и доброй совести.

– Кто ты сам? – спросил учитель.

– Кто бы я ни был, – отвечал старец, – но я так доволен моим положением, которое ты видишь, что поистине не поменялся бы им на богатство всех царей земных. Каждый человек, умеющий владеть собою и повелевающий своими мыслями, есть царь.

– Следовательно, и ты царь: где же твоё царство?

– Там, – отвечал старец, указывая на Небо. – Тот Царь, кому это Царство возвещено несомненными чертами.

– Кто тебя научил этому? И кто дал тебе эту премудрость? – спросил наконец учитель.

– Скажу тебе, – отвечал старец, – что я целые дни провожу в молчании и, молюсь ли, упражняюсь ли в благочестивых мыслях, всегда забочусь об одном, чтобы крепко быть соединённым с Богом. А соединение с Богом и согласие с Его волею всему научают.

Так учитель, научившись беседою с нищим и преподавши ему мир, возвратился к себе, хваля и славя Бога, утаившего сия от «премудрых и разумных» и открывшего убогому старцу, младенчествующему злобою (Мф. 11:25).

Часто старца Паисия спрашивали, что такое справедливость? Как поступать справедливо?

Отец Паисий говорил:

– Есть справедливость человеческая, а есть Божественная справедливость.

– А что такое Божественная справедливость? – спрашивали его.

Тогда старец приводил такой пример:

– Представьте, что человек пришёл в гости к другу и у них оказалось десять слив. Один из них съел восемь, а другому досталось две. Это справедливо?

– Нет, – дружно ответили все, – это несправедливо!

Отец Паисий продолжал:

– Тогда так. У двух друзей было десять слив. Они поделили их поровну, по пять, и съели. Это справедливо?

– Да, справедливо! – сказали все.

– Но это – человеческая справедливость, – заметил отец Паисий. – Есть ещё справедливость Божественная! Представьте, что один из друзей, у которых было десять слив, догадавшись, что другой очень любит их, сказал: «Будь другом, съешь эти сливы, я их не очень люблю. И к тому же у меня от них болит живот! Смогу осилить только одну». Отдай другому то, что он хочет, а не половину, отдай ему хорошее, а себе оставь плохое. В этом и будет Божественная справедливость, – заключил свой рассказ старец.

Некоторый монах сказал авве Арсению:

– Помыслы беспокоят меня, говоря: «Ты не можешь выносить ни поста, ни подвигов; посещай, по крайней мере, больных, потому что это – дело любви».

Старец, поняв, что помыслы навеяны бесами, сказал ему:

– Иди, ешь, пей, ничего не делай, только не оставляй келейного безмолвия.

Старец сказал так, зная, что келейное безмолвие приведёт монаха к должному жительству, если монах пребудет терпеливо в безмолвии.

Один из тогдашних мудрецов явился к праведному Антонию и спросил его:

– Отче, как ты можешь быть счастлив, будучи лишён утешения, подаваемого книгами?

Антоний ответил:

– Моя книга – это природа сущего, и когда хочу читать Слово Божие, эта книга всегда передо мной.

Однажды к одному старцу, живущему отшельником в египетской пустыне, принесли маленькое дитя, чтобы получить благословение на воспитание в отеческой вере.

И задали вопрос старцу:

– Авва! Скажи нам слово – как правильно воспитать дитя в православной вере?

– Каков же возраст дитяти? – спросил старец.

– Восемь месяцев, – получил он ответ.

– Вы опоздали на восемь месяцев, – просто ответил авва пришедшим.

Жил некогда один одарённый проповедник, который умел хорошо говорить, но сам отличался весьма невоздержанным и вспыльчивым характером. Со временем он обратил внимание на то, что после общения с ним мало кто из его знакомых действительно обратился к нравственной жизни. «Займусь-ка я лучше собой, своими недостатками и постараюсь следовать тому, о чем проповедую», – подумал проповедник.