– Привет, – поздоровался он с ней, как будто был её ровесником.

Она улыбнулась и ответила нарочито официально.

– Здравствуйте, Андрей Иванович.

– Присаживайся.

Лиза села, сложив на столе свои тонкие изящные руки, и всё с той же улыбкой выжидающе смотрела на него. Он незаметно вздохнул.

– А у меня есть для тебя новости. – После этого сообщения её взгляд стал чуть более напряжённым, но совсем чуть-чуть. – Я говорил сегодня с Арефьевой, так вот, она всё-таки не решилась полностью одобрить твою схему. Она ей кажется излишне рискованной… – Бардин неловко замялся и поправился. – Даже нет: потенциально дестабилизирующей при всей своей привлекательности.

От его слов она сникла.

– Вы тоже так считаете?

– Возможно – в отдельных моментах. В какой-то степени. Хотя в целом, в этой разработке есть много позитива – я говорил это сразу, и не отказываюсь от своих слов. Но у неё своё мнение, и к нему тоже есть смысл прислушаться. Тем более, на её стороне опыт в подобных делах.

– Но ведь это не окончательное решение?

– Нет, конечно. Окончательное будет приниматься ближе к избирательной кампании. И опять же, не нами. Так что всякое ещё может быть! – добавил он ободряюще. – В любом случае, не рассматривай всё как своё поражение: это твой первый проект подобного рода, естественно, в нём могут быть недочёты.

– В чём же конкретно вы их видите?

– Да хотя бы в той же редакции! Я не уверен в её способности вытянуть на себе агитационное направление.

– А может, в способности редактора?

Её откровенная насмешка вывела его из себя.

– Дело не в персоналиях! Дело в самом подходе, – с напором проговорил он. – Как бы ни было, агитация – не задача прессы. Пресса – сама всего лишь инструмент агитации, она внутри процесса, а не над ним. Путая элементы и функции, мы ломаем всю систему.

– Если это так, почему же вы сразу мне не сказали?

– Потому что по сути ты права, и я обратил внимание именно на это. Да, я переоценил твою схему. И что касается концепции в целом – здесь всё нормально, проблема в отдельных деталях. Кстати, Арефьева считает так же.

– Я так понимаю, главная проблемная деталь – редакция?

– Главная проблемная деталь – подход. Ты нарушила последовательность элементов.

– И всё же я не могу с вами согласиться. – Лиза продолжала упорствовать.

– Я не требую, чтобы ты соглашалась. Тем более я не требую, чтобы ты отказалась от своих идей. Давай так: ты ещё подумаешь над этой схемой и попробуешь её доработать. Пойми, – сказал он уже мягче, – оформление структуры может быть каким угодно, но оно не должно идти в ущерб содержанию. У тебя получится, я не сомневаюсь в твоих способностях.

– Я тоже в них не сомневаюсь.

– Тогда не останавливайся на достигнутом. Знаешь, как говорят: нет предела совершенству. Вот и стремись к самосовершенствованию – оно вознаградится.

Он верил в то, что сказал, и его слова прозвучали искренне.

Вот уже третий день Николай Левандовский был в деловой поездке в Германии. Никто из его подчинённых не знал, когда ожидать возвращения «генерального»: в принципе, он мог вернуться в любой момент, а мог задержаться ещё на какое-то время. Как шёпотом и по большому секрету сообщала секретарша Ксюша, у Левандовского вроде бы были ещё какие-то личные дела, и вполне возможно, что после встречи с партнёрами он устроил себе непродолжительный отпуск.

– Лиля, в смысле, Левандовская, отдыхает, сколько хочет, по четыре раз в год ездит на курорты. А что же наш директор? Ему тоже хоть иногда надо развеяться! – Ксюша отлично умела в любой ситуации преподнести себя самой рьяной защитницей и радетельницей шефа. В принципе, с её стороны это было вполне оправдано, поскольку сама она была вхожа в дом Левандовских и поддерживала с Лилией приятельские отношения. – Так что пусть он там не торопится, всё благополучно решает, и просто отдохнёт: нам всем от этого будет только лучше.