Тем временем, пользуясь отсутствием руководителя, народ в «Строй–Модерне» тоже чувствовал себя довольно расслабленно. Бардин, замещавший Левандовского, похоже, и сам ушёл в загул: на работе бывал лишь наскоками, подписывал текущие документы, устраивал пару–тройку «разгонов» для острастки и снова исчезал. Для работников фирмы не было тайной, что о времени приезда шефа Бардин узнает первым, после чего молниеносно придаст себе соответствующе озабоченный вид, а заодно и весь коллектив поставит на уши, дабы наглядно продемонстрировать, что никто не бездельничал. Но пока этот момент не наступил, можно было не слишком напрягаться: рабочие дни текли неспешно и лениво, ровно же в пять часов — момент его официального окончания — жизнь в офисе попросту прекращалась.

Лиза, не тревожимая Бардиным, решила воспользоваться представившимся благоприятным моментом и заняться тем, чем собиралась уже давно, но из–за занятости не находила возможности: изучить содержимое газеты Черняевых за последний год. Понимание, что она пока не преуспела в соперничестве с Неонилой, не вынудило Лизу опустить руки, а наоборот добавило ей азарта: настоящая борьба только начинается. Исследуя страницы «Прожектора», она с головой ушла в этот процесс. Пробило пять, по коридору шумно пронеслись спешащие домой сотрудники, попрощавшись, ушла Наталья Васильевна, но Лизе не хотелось бросать начатое. «Задержусь ещё минут на пятнадцать», — решила она. Пятнадцать минут растянулись на тридцать. Потом и тридцать тоже остались позади. Часы показывали почти шесть вечера, когда она оторвалась от подшивки и устало расправила плечи: пожалуй, ей всё–таки тоже пора уходить, тем более что работы оставалось ещё не на один час.

В безлюдном офисе стояла необычная, давящая тишина, которая вкупе с подступающей со всех сторон пустотой заставила Лизу почувствовать себя неуютно: будто её забросили на пустынную планету. Она протерла влажными салфетками руки, очистив их от газетной пыли и следов типографской краски, убрала в стол бумаги, повесила на плечо сумку и, мыслями всё ещё находясь на страницах «Прожектора», вышла из кабинета в уверенности, что находится в полном одиночестве. Она повернулась, чтобы замкнуть дверь, как вдруг увидела недалеко от себя чью–то фигуру. То был Эдуард Левандовский — он шёл в её сторону по пустому коридору. Однако прежде чем Лиза поняла, кто это, она оказалась настолько застигнутой врасплох и сбитой с толку его внезапным появлением, что от неожиданности резко вздрогнула и замерла. Рука сама собой разжалась, и ключи со звоном упали к её ногам. Не в силах собрать свои вмиг разлетевшиеся мысли, Лиза стояла в полной растерянности, едва ли не с открытым ртом и смотрела на Эдуарда со смесью испуга и изумления в широко распахнутых глазах. Он шагнул к ней, наклонился и поднял валявшиеся на полу ключи.

Она немного пришла в себя, но по–прежнему не сводила с него растерянного взгляда: бледно–голубая рубашка и брюки цвета «мокрого асфальта» с кожаным ремнём, светлые пепельные волосы зачесаны назад и чуть набок. Она видела его нечасто, но давно уже обратила внимание, что он носит по–настоящему дорогую, изысканную одежду и тщательно следит за своей внешностью. Однако при всём при этом ему удавалось сохранять непринуждённую лёгкость и свободу движений — в самой его манере держаться присутствовало то, что принято называть «небрежностью роскоши». В нём не было выраженной брутальности, однако и сомневаться в его мужской природе не приходилось.

— Я не привидение, — с улыбкой сказал он, протягивая ей ключи. — В первый раз вижу, чтобы моё появление произвело такое впечатление.