— Ой, всё супер! Сделали выход в свет.

— И куда ходили?

— Ну, сначала заглянули в пару бутиков, я купила серьги и сумку… Завтра покажу. Потом посмотрели что–нибудь на лето для мамы. Аллочка подобрала ей платье. Такое, вишневое, винный цвет, и с принтом… ну, как носят в этом сезоне. Алла такая стильная, она никогда не ошибается с нарядом! А потом мы пошли в «Венецию». Эд, там так классно! — восторженно протянула она, закатив глаза. — Ну вот просто вообще! Хорошо, что мы туда сходили. И в рекламе сказали всё правильно! Представляешь, это правда обалденно шикарный спа–салон. Бассейн с джакузи — это что–то! Так расслабляет!..

— Тебе понравилось?

— Очень!

— Ну, и отлично. Молодец, что сходила.

— Я хочу ещё туда пойти.

— Конечно, пойди, раз там так хорошо.

— Ага! Совсем как в Италии.

— Даже так? — Он добродушно усмехнулся. — Ну надо же!

— Да. — Она посмотрела на него наивным бесхитростным взглядом своих круглых глаз. — Венеция — это же Италия? Или то Флоренция? Я опять перепутала?

— Нет, не перепутала. И Венеция, и Флоренция — это всё Италия.

— Подожди… А Милан?

— И Милан.

— Правда? Обалдеть! — Ирина не без удивления покачала головой. — Ты столько всего помнишь, а у меня сразу всё из головы вылетает! Но видишь, Венецию я тоже запомнила!

— Ирка! — Эдуард рассмеялся. — Да это серьёзный успех! Может, нам с тобой его стоит как–нибудь отметить? — Он обнял её, приблизившись к её лицу.

— Да, мой сладкий. — Полуприкрыв глаза, она с готовностью подставила ему губы для поцелуя и томно вздохнула. — Обожаю тебя.

Почти всё утро Бардин провёл в мэрии у Игоря Левандовского. Правда, на этот раз его привела сюда не политика, а совещание по городскому строительству. Обсуждение затянулось, заняв больше времени, чем ожидалось. Наконец, ближе к обеду все самые горящие вопросы были рассмотрены, и участники совещания начали расходиться. Бардин вышел в приёмную, тоже собираясь уходить, когда его окликнула Арефьева. Её кабинет был напротив кабинета мэра, и она, похоже, специально дожидалась, когда он освободится, оставив открытой свою дверь.

— Да, Любовь Александровна! — Он дежурно изобразил любезную улыбку.

— Андрей Иванович! — Арефьева поспешно подошла к нему. — Хотела с вами кое–что обсудить. Можно вас задержать на минуточку?

— На дольше вряд ли получится: я тороплюсь. Но на минуточку можно.

— Тогда пройдёмте.

Она вернулась в кабинет, увлекая его за собой. Из дипломатических соображений, подчёркивая своё равенство с ним, а не превосходство, она села не за свой стол, а за приставной, Бардин расположился там же, напротив неё.

— Я что хотела сказать… — начала она, но тут же остановилась. — Правда, дело деликатное. Я надеюсь, вы отнесётесь с пониманием?

— Вы сомневаетесь во мне? — улыбнулся он. — Постараюсь развеять ваши сомнения. Меня не так легко шокировать, как вам, возможно, показалось. Конечно, я с пониманием отнесусь к вашему деликатному делу.

— Оно не совсем моё, вот в чём вся тонкость. Скорее, даже больше ваше.

— Так вы сейчас проявляете заботу обо мне? Неожиданный поступок, должен заметить! — Усмешка давала понять, что в благородство её намерений он ни на грамм не верит. — Тогда я выслушаю вас вдвойне внимательно.

— И всё–таки не сочтите, что я лезу, куда не следует! — Он кивнул, выражая согласие, и она продолжила. — Я тут размышляла над ситуацией с предвыборным штабом, и обратила внимание на одну вещь. Ваша подчиненная, эта Сорина, она не слишком вызывающе себя держит? Много хочет, много требует?

— Да, она высоко метит. Но кто из нас не был таким в её возрасте? А кто–то остается таким и в зрелости. — Намёк был на саму Арефьеву. — Я не против высоких запросов молодости: они создают хороший стимул для работы.