Решительный Цицианов и осторожные, склонные к переговорам Гудович с Ртищевым – полюса кавказской политики России, между которыми находились другие крупные военачальники, служившие на Кавказе: например, Тормасов и Глазенап.

Ермолова можно назвать продолжателем дела Цицианова. Он презирал и Гудовича, называя того «глупейшей скотиной», и его методы. Ермолов действовал круто и начал с Чечни. Он вытеснил горцев за Сунжу, в 1818 году построил крепость «Грозная» и поставил цепь укреплений от нее до Владикавказа. Эта линия обезопасила район среднего Терека. Нижний Терек Ермолов прикрыл еще одной крепостью «Внезапная». Проблему лесных массивов, так называемую «зеленку», известную нам по войнам на Кавказе 1990-х годов, Ермолов взялся решать в свойственном ему радикальном духе: деревья систематически вырубались. От аула к аулу шли просеки, и теперь русские войска могли в случае надобности заходить в самое сердце Чечни.

Видя такое дело, дагестанцы смекнули, что Ермолов доберется и до них. Поэтому, не дожидаясь появления в своих краях войск грозного генерала, в 1818 году Дагестан поднялся против России. Ермолов ответил решительным наступлением на Мехтулинское ханство и быстро уничтожил его самостоятельность. На следующий год соратник Ермолова генерал Мадатов покорил Табасарань и Каракайдаг. Затем было побеждено Казикумыкское ханство, и Дагестан умиротворился на некоторое время. Аналогичную систему мер Ермолов применил и в Кабарде, оставался нерешенным вопрос с черкесскими (адыгейскими) набегами, но здесь Ермолов не мог ничего поделать, потому что номинально Черкесия находилась в юрисдикции Османской империи, а по сути являлась территорией, управляемой своими законами.

Надо сказать, что Ермолов, делая основную ставку на силу оружия, при случае использовал и различные политико-дипломатические хитрости, учитывая специфику Востока. Особенно ярко это проявилось, когда его отправили в Иран во главе русского посольства, чтобы добиться прочного мира. С тяжелым сердцем отправлялся генерал в Персию, что прекрасно видно из текста письма Ермолова Воронцову: «шах, роскошный и распутный человек, желает дожить конца в сластолюбии, но на него действуют внушения. Корыстолюбивым вельможам война дает в руки большие сокровища. Увидим, что будет»[9].

Ермолов знал, какую важную роль на Востоке имеет внешняя роскошь, поэтому обставил свой приезд в Иран максимальной пышностью. Прибыв на место, Ермолов отказался следовать принятому церемониалу, унизительному для иностранных послов. Попытка известного нам Аббаса-Мирзы поставить русского на место демонстративным невниманием наткнулась на точно такое же поведение Ермолова. Но это лишь повысило авторитет генерала в глазах персидской знати. Разбирался Ермолов и в тонкостях восточной лести и сам пускался в витиеватые расхваливания собеседников, если те не пытались его унизить. На встрече с шахом Фет-Али Ермолов преподнес властителю Ирана богатые подарки, в числе которых были и зеркала огромного размера, что поразило шаха более всего. Впервые в жизни увидел он свое отражение в зеркале в полный рост. Не остался без даров и визирь, занимавший пост, аналогичный европейскому премьер-министру.

Когда начались переговоры, Ермолов умело сочетал лесть с жесткими угрозами, его добродушный тон сменялся непримиримым, и наоборот. Кроме того, наш генерал пошел и на прямой обман, объявив себя потомком Чингисхана. В качестве «доказательства» Ермолов представил своего двоюродного брата, находящегося в русском посольстве. Его разрез глаз и форма скул несколько напоминали монгольские. Данный факт оказал на персов ошеломляющее воздействие, и они всерьез забеспокоились, что в случае новой войны русскими войсками будет командовать «чингизид».