После этой тирады Гитлер дал время на обдумывание, посоветовав Гахе и Хвалковскому удалиться и обсудить, что же им делать. В соседней комнате Геринг и Риббентроп усилили давление на них, угрожая, что если они не подпишут документ, через два часа половина Праги будет превращена бомбардировщиками в руины. «Скажу Вам по секрету, сотни бомбардировщиков ожидают приказа на взлёт. Они его получат в шесть утра, если на документе не будет ваших подписей», – устрашал Риббентроп. «Мне нравится ваша столица и будет жаль, если придётся бомбить этот прекрасный город», – с показным выражением сожаления на лице говорил Геринг, пытаясь продемонстрировать свою решимость.

Упоминание о бомбардировочной авиации было главным доводом. Стёртый с лица земли немецкой авиацией испанский город Герника был предупреждением непокорным.

Гаха и Хвалковский пытались возражать, заявляя, что не могут подписать документ о капитуляции, что в противном случае народ проклянёт их, но Геринг и Риббентроп были неумолимы, продолжая сыпать угрозами.

Президент Гаха, человек преклонных лет, измотанный напряжением последних дней, упал в обморок. Личный доктор Гитлера Теодор Морелль привел его в чувство уколом. Пришедшему в себя Гахе вложили в руку телефонную трубку и связали с Прагой, вынудив рассказать чешскому правительству о том, что произошло и дать совет подчиниться требованиям Берлина, после чего он подписал подготовленный заранее документ. Также Гаха и Хвалковский обязались разоружить чехословацкую армию и передать оружие и военное снаряжение гитлеровцам.

Англия и Франция знали о планах Гитлера, но не предприняли никаких шагов в защиту Чехословакии и даже внесли свою лепту в сдачу своего союзника. Накануне вторжения, 13 марта 1939 года, английский и французский послы в Германии рекомендовали Праге воздерживаться от каких-либо действий против немцев и установить непосредственный контакт с Берлином. Это означало, что эти державы не намерены вступаться за Чехословакию в случае агрессии, несмотря на гарантии неприкосновенности границ, данных этими странами в Мюнхене.

В этот же день министерство иностранных дел Великобритании прямо заявило, что у него нет оснований вмешиваться в развитие событий в Чехословакии, и выступило против каких-либо попыток остановить Гитлера путем обращения к участникам Мюнхенского соглашения.

А в день вторжения министр иностранных дел Великобритании лорд Эдвард Вуд Галифакс в конфиденциальной беседе с французским послом без всякого стеснения заявил, что для западных держав захват Германией Чехословакии даже создает определенные выгоды, ибо будет покончено с их обязательствами предоставлять Чехословакии гарантии, которые стали для западных стран «несколько тягостными».

Чтобы предотвратить любое противодействие в самой Чехословакии, в местной печати было опубликовано воззвание Гаха и Хвалковского к чешской армии и населению с призывом не оказывать сопротивления германским войскам.

И уже утром того дня армейские подразделения под командованием генералов Бласковица и Листа перешли чехословацкую границу и захватили Чехию и Моравию, которые вошли в состав Германии, как «протекторат Чехия и Моравия». В городах Праге, Брно, Пльзень и в других крупных населенных пунктах Чехии было объявлено военное положение, появление на улицах после 8 часов вечера было запрещено.

 О последовавшей затем оккупации Словакии, которая за день до вторжения объявила о своей независимости, официально было заявлено, что словацкий премьер Тисо обратился к Гитлеру с телеграммой, в которой просил его взять Словакию под свою защиту. Гитлер ответил, что он принимает под защиту словацкое государство.