И солдаты и поселенцы одновременно бросились к ней, пытаясь сбить пламя.

Кто-то дал команду включить водометы и мощная струя воды обрушилась и на солдат и на оборонявшихся иммигрантов.

Пытаясь спасти женщину, они все на миг смешались в единую массу, перемешивая русский и иврит.

Ее сумели довезти до больницы.

Каким-то чудом она была еще жива.

Она продержалась еще три дня.

За это время, территория Йоэля была передана властям автономии.

Главы совета поселились на виллах в Реховоте.

Иммигрантов и прозелитов поселили в общежитии возле Беер-шевы.

Часть из бывших поселенцев переселились на Западный Берег.

Но Белла об этом уже не узнала. Перед смертью, она несколько раз пыталась что-то сказать. Но из-за тяжелых ожогов, все ее усилия выразить самое главное- то, что так беспокоило ее, остались тщетны. Никто так и не понял, что же она хотела сказать.

Едва ли не половина жителей местечка носила фамилию К. и так или иначе приходились друг другу родственниками.

Среди носителей фамилии, самым богатым и соответственно самым уважаемым был реб Ашер.

Ему в местечке принадлежали мельница, маслобойня, куча мелких лавок и несколько магазинов.

Некоторые утверждали, что у него и в городе были магазины. В добавок ко всему, реб Ашер неплохо зарабатывал, ссужая деньги под залог и имея с этого весьма солидный процент.

При всем этом, он был очень набожен и являлся чем то вроде попечителя местной синагоги и хедера- еврейской школы для мальчиков.

Синагога и хедер заменяли местным евреям как впрочем и повсюду в черте оседлости абсолютно все: культуру, образование, развлечения.

Здесь обрезали новорожденных, женили, собирались для того, чтобы отметить общие праздники и просто чтобы обменяться новостями. Здесь же обмывали тела усопших и оформляли покойников в последний путь.

Не всем родственникам повезло в жизни так же как и Ашеру.

Большинство из них едва сводили концы с концами.

Это вообще было пожалуй едва ли не главной особенностью местечка. Здесь было слишком много евреев и очень мало работы.

Из поколения в поколение, евреи здесь терпели нужду, хватаясь за любой заработок.

Заработка на всех не хватало и они готовы были грызтся друг с другом и с кем угодно за кусок хлеба.

Пермирие наступало лишь в субботу.

В этот день они все снова становились родственниками и соплемениками-богоизбранным народом.

Но даже в субботу, в синагоге, социальный статус каждого четко просматривался.

На самых почетных местах восседал Ашер со своими сыновьями. За ним размещались менее богатые лавочники. У самого входа толпились все остальные.

Женщины молились отдельно, в специально отгороженном углу.

Все без исключения евреи приходившие на субботнюю молитву, первым делом спешили выразить свое почтение ребу Ашеру.

Надо сказать, что кроме самых близких, реба Ашера в местечке не любили за его самодурство и жадность.

Вдобавок ко всему, Ашер любил третировать тех, кто от него зависел.

Но все покорно терпели любые его насмешки, поскольку от одного его слова зависело, получит ли человек работу, или будет без толку обивать пороги Ашера. Будет торговать, или же ему придется прикрыть свою лавку. Будут ли его дети учиться в хедере, или же останутся совершенно неграмотными.

Поэтому, едва оказавшись в синагоге, все евреи спешили выразить свое почтение самому уважаемому в местечке человеку.

Со стороны могло показаться, что все они пришли помолиться не столько своему Богу, сколько Ашеру.

Их можно было понять.

Бог всемогущий и милостивый был далеко, а скупой самодур Ашер был здесь, в этой синагоге. И именно он а не Бог решал, кто заработает на кусок хлеба для своей семьи, а кто будет маяться без этого куска.