Две недели срок, в сущности, не очень большой, но это в обычных обстоятельствах. Для Юли же каждая минута была за год. "Что же это время ползёт, как улитка на сносях» – бормотала она себе под нос, слоняясь по квартире. Все эти две недели она могла только говорить и думать о лотерейном билете и возможном будущем доме. Прежняя озабоченность всколыхнулась в Марине с новой силой, но ей оставалось только ждать, не вмешиваясь в происходящее. Егор же был целиком и безоговорочно заодно с Юлей, так что все эти две недели каждый свободный час они проводили вместе в разговорах.

– Егор, послушай, каким бы ты хотел видеть дом и место, где он будет стоять?

– Большой, светлый, много окон…

– Это точно.

– … подвал, чердак…

– А это зачем?

– Ну как же, это же здорово, просто представь свой подвал, свой чердак!

– И то верно. И высокие потолки и окна на все четыре стороны света…

– … и огромный участок…

– … и лес за ним, а перед ним поле…

– … и водоёмы рядом…

– … и легко добираться до города и, чтобы были места, где не ступала нога человека.

– Да, Юлька, это все замечательно, но там должно быть обязательно ещё одно…

– И что же?

Внимательно глядя на сестру, Егор веско, как бы собираясь сообщить нечто крайне важное, произнёс:

– Приключения.

– Угу! – насмешливо хмыкнула Юля. – На какие именно девяносто ты собираешься их себе искать, дитятко неразумное?

Егор пренебрежительно махнул рукой.

– Это ровным счётом не имеет никакого значения, подойдут любые из имеющихся, – и убеждённо сказал, – иначе от скуки недолго свихнуться. Не знаю что, но что-то там должно быть обязательно. Что-то необычное, странное, а может быть, и загадочное, и мы станем распутывать какой-нибудь таинственный клубок. – Он помолчал, мечтательно щуря глаза и улыбаясь. – Что-нибудь связанное с прошлым, историей того места, но действующее сейчас.

– Ну, Егор, любовь к истории – штука хорошая, но нельзя же её везде пихать, это уже мания какая-то, так и свихнуться недолго! – расхохоталась Юля, но, увидев потемневшее от обиды лицо брата, примиряюще подняла руку. – Ладно тебе, не обижайся, и в твою голову забредают порой светлые мысли.

– А то как же! – заявил Егор, великодушно решив забыть об обиде.

– Мы его придумали, наш дом, – зашептала Юля с горящими глазами, – и он будет, будет таким! И то, о чём ты говоришь, будет обязательно!

– Давай поклянёмся, что это будет так.

– Давай.

Не единожды впоследствии пришлось им вспомнить и этот разговор, и эту клятву.

К исходу второй недели Юля не могла уже ни спать, ни есть, всё валилось у неё из рук. Она бродила по квартире как неприкаянная душа, пугая всех, кто внезапно с ней сталкивался. Марина пыталась отвлечь её, предлагая вернуться к работе, но Юля отвечала, что ни пластилин, ни стеку она не удержит, и идей у неё нет, и ничего у неё не получается, и сбегала из квартиры, чтобы не нервировать близких и успокоить саму себя.

В последний день перед розыгрышем Юля была похожа даже не на тень отца Гамлета, а на тень его тени, а в голове сидела только одна мысль – либо пан, либо пропал. Ночь перед выходом газеты она не спала, а рано утром, как раз перед тем, как должны были открываться киоски, она тихо прошла в прихожую переодеться для выхода на улицу, при этом так вцепившись в билет, что пользоваться ей пришлось одной рукой. Одевшись, она протянула свободную руку к двери, и в этот момент к ней подошёл уже полностью собравшийся Егор.

– Я с тобой, – прошептал он, помогая открыть дверь, и с недоумением указал на билет, – слушай, а зачем ты его с собой тащишь?

Юля уставилась на свою руку, отчаянно соображая – зачем?