Летом дети часто бывали у дедушки. Морфей Иванович был очень славный старичок. Саре нравилось говорить с ним об отце и лицезреть у него привычки так рано ушедшего – отец и сын были очень похожи.

– Чего читаешь? – Даня оторвался от игры с дедовским псом и начал рассматривать сидящего в кресле-качалке Морфея Ивановича, – Опять про пилатов? Альфед, фу! Иди с Сарой поиглай!

– Нет, Данька, не про пиратов на этот раз, – не отводя глаз от книги, сказал седеющий мужчина.

– А почему?

– Ну не читать же про пиратов вечно.

– Почему? – не умолкал ребенок.

– Потому, мальчик мой, что сейчас мне не хочется читать про пиратов. Когда захочется, тогда и буду, – уже отложив книгу, щелкнул по носу стоящего рядом бутуза Морфей Иванович.

– У-не-сен-ные вет-ром, – прочитал Данил, взяв книжку с тумбочки чуть выше него, – Это про что?

– Про войну, любовь… Да в целом про жизнь, – мужчина положил томик на место и посадил ребенка на колени, – Альфред, где Сара? Искать!

Тут же в комнату старого деревянного домика вошла босая девочка в сарафанчике и копной кучерявых волос на голове с полной чашкой клубники, впереди которой бежал с высунутым языком радостный старый пес.

– Даня, будешь клубнику?

– Буду! – мальчик охотно взял протянутую сестрой чашку, но она была слишком огромной для него, и дедушка помог придержать ее.

– Альфред, сидеть! Хороший мальчик! – Сара немного поиграла с огромным черно-белым псом и тоже угостилась клубникой, – «Унесенные ветром»? Я тоже думала начать читать, одолжишь?

– Конечно, милая, бери, как дочитаю, – ответил Морфей Иванович, глядя на радостную внучку.

Сара проснулась рано, без будильник,а и успела застать маму за завтраком. Она встала с кровати, подошла к зеркалу и оглядела лицо, потом выбившиеся из высокого пучка сильно курчавые каштановые волосы. Умылась и, пройдя мимо комнаты бабушки, в которой еще мирно спали, посапывая, Даня и Зоя Матвеевна, вошла в кухню.

– Доброе утро!

– Доброе! Как спалось?

– Хорошо. Странно – легла поздно, а встала рано?! Видимо, отоспалась в больнице. А тебе как спалось?

– Тоже ничего.

Тамара пила кофе из любимой кружки, которую ее мать называла не иначе как байдаркой, и ковыряла вилкой омлет с ветчиной. Сара присела рядом с матерью и разглядывала ее: круглое лицо с тонкими губами, носом кнопкой и голубыми глазами, редкие окрашенные в рыжий вьющиеся волосы, точеные скулы, тонкая шея с родинкой на том же месте, что и у дочери.

– Есть не хочешь? – взглянув на девушку, внимательно глядящую на нее, произнесла женщина и немного отодвинула тарелку с завтраком.

– Нет, мам, ешь. Я потом. Как дела на работе?

– Да как обычно, ничего нового. Ты придумала, куда поступать будешь?

– Думаю. А ты не помнишь, что я раньше отвечала на этот вопрос?

– Точно не помню, ты что-то говорила про филологическую специальность… или про юридическую? Я не помню. Тебе бы сходить к Марье Васильевне, поблагодарить…

– Да, схожу. Спасибо, что напомнила. О, и за полароид спасибо, я очень довольна! – девушка просияла улыбкой и с любовью глядела на мать.

– За что, прости? Пала что?

– Полароид, твой подарок на Новый год.

– А, это. Пожалуйста, дочка, – так же смотря в телефон и допивая кофе, сказала Тома. – О, мне выходить пора! Принеси, пожалуйста, мою сумку из комнаты.

Сара принесла сумку обувающейся матери и закрыла за ней дверь. Еще раз заглянула в комнату бабушки и увидела, что проснулся брат. Пожелала ему доброго утра, на что сонный мальчик вяло ответил «И тебе». Снова прошла в кухню и помыла оставленную матерью после завтрака посуду.

– Что ты будешь? – поставив чайник, спросила девушка у брата.