А ведь до недавнего времени Аристарх Васильевич знать не знал про врачей, даже кичился перед окружающими своим здоровьем. Ровесники жалуются то на одно, то на другое, только и слышишь у них про давление да про язву желудка, то и дело достают из кармана таблетки. В его родне тоже вроде бы все хлипкие. Он же прямо Илья Муромец какой-то вымахал. И очки-то ему понадобились гораздо позже, чем остальным ровесникам, и зубы-то сохранились лучше, чем у других. По виду заметно – богатырь, физически сильный человек, кочергу узлом завяжет.

Таковым и был совсем недавно. И вдруг первая мелкая хвороба прилепилась, за ней вторая, третья. Сначала он не обращал на болячки внимания, а уж когда количество перешло в качество, отправился к врачам. Те за головы схватились: где же вы раньше были, Аристарх Васильевич?! Куда только раньше глядели, совсем запущенный у вас организм.

И пошло-поехало: анализы, процедуры, лекарства. Про кочергу Сокольский уже сам смеялся сквозь слезы: «Я и сейчас ее узлом завяжу. Только развязать не смогу». Болело то в одном месте, то в другом. Когда же схватывало сердце, как сегодня ночью, уже ни о какой работе не думаешь – лишь бы выкарабкаться, пожить еще ой как хочется. В такие моменты сразу накатываются мысли о бренности всего земного, о тех пустяках, из-за которых треплешь себе нервы: доходах, квартирах, бесконечных препирательствах с московскими бонзами. Отдашь концы, и ничего этого для тебя не будет. Так, может, лучше жить потише, поспокойнее. Удалиться на дачку, сидеть по утрам на берегу с удочкой, потом со смаком завтракать – гренки с джемом, апельсиновый сок, затем улечься на диван, обложившись газетами и книгами. Правда, возрасту него не пенсионный, шестидесяти еще нет, три года осталось до юбилея, но по инвалидности можно уйти. Хватит, напахался…

Вот с такими мыслями прибыл Сокольский в больницу для руководящего состава края. Врачи, как водится, вокруг него посуетились, сделали все в лучшем виде. Утром проснулся Аристарх Васильевич как огурчик, от вчерашних крамольных мыслей про дачное уединение и следа не осталось. Уже, несмотря на энергичные протесты жены, вызван помощник, Леонард Глазурин, ему даются указания: позвонить тому-то, написать туда-то. Пусть приедут ко мне Базилевский и Корсарин. Молодой помощник тоже пытался охладить его пыл, мол, не стоило бы сегодня приглашать посетителей, Аристарх Васильевич. После такого приступа необходим покой, повремените денек-другой. Ладно, ладно, Леонард, ненадолго, пусть приедут на часок, к трем, с эскулапами я договорюсь.

Базилевский – это его правая рука, первый вице-губернатор. Поскольку Аристарх Васильевич последнее время часто хворает, он остается на хозяйстве. Григорий Федорович человек умный, за плечами два высших образования – строительное и экономическое, порядочный, что особенно ценил Сокольский при выборе своего первого зама. Такой не должен повести себя по-свински, не должен его подсидеть. Хотя всяко в жизни бывает, однако в коварстве потомственного интеллигента Базилевского заподозрить трудно.

Вот с Корсариным нужно держать ухо востро. Он мужик ушлый, себе на уме. Да у него и должность соответствующая – первый заместитель начальника Главного управления МВД по Сибирскому федеральному округу. На такой работе не до благодушия, особенно по нынешним временам. Владислав Игоревич – полковник. Однако, как он сам шутит, плох тот полковник, который не мечтает стать генералом. Корсарин об этом мечтает больше, чем кто-либо, мечтает страстно, откровенно. Правда, Сокольский может тут помочь постольку-поскольку: милицейское ведомство не его епархия. Да и с Корсариным он связан сейчас в основном по партийной линии – оба активисты политсовета партии «Неделимая Россия».