– Обыкновенным, – улыбнулся я.

– Но ведь это… – она запнулась, пытаясь подобрать нужное слово. – Это мордобой, Мишенька! Ума от бокса у тебя точно не прибавится! А если по голове прилетит, о господи боже мой, даже думать об этом боюсь!

Судя по тому, что родители пеклись за меня, все равно, что твой садовник за розы, я был не только единственным, но и излюбленным сыном. Потому новость о том, что их аленький цветочек теперь вместо бережного ухода будет по голове получать, папу и маму, мягко говоря, ошарашила.

Ну а насчет бокса, я бы поспорил с доводами. Бокс – это, по сути, те же шахматы, только думать надо в разы быстрее. Даже не столько думать, сколько соображать. Будешь соображать, и когда настанет время уходить из спорта, будешь готов к любым поворотам в жизни. Вон некоторые депутатами становятся, мэрами или, как Витька, крупными бизнесменами. Это я в прошлой жизни в тренера подался, не хотел с любимым делом расставаться. И концентрация в боксе такая, что ого-го, главное, не превращать его в тот самый мордобой, с которым многие этот замечательный спорт путают.

Я все же не удержался и озвучил родителям свою точку зрения.

– Знаете что, мам, пап. А мне вот кажется, что от шахмат развивается остеохондроз и геморрой. И если много думать, то можно инсульт схлопотать. И вообще, шахматы учат тому, что в жизни надо много думать и мало делать, а бокс учит лучше думать и быстро делать.

Я ни в коем случае не критиковал шахматы, но искренне верил в то, что говорил. Но маме эти слова не понравились.

– Сынок, это ведь очень опасно! Знаешь, сколько людей после этого твоего бокса умирает! Инвалидами становяться. Гена, ну как он не поймёт! Скажи ты ему!

А это как посмотреть, смерти в боксе действительно случаются, но ведь и шахматы – вид спорта не такой безопасный, как кажется. В смысле, если с такой колокольни смотреть. Я лично помнил несколько случаев, когда шахматисты умирали прямо за шахматной доской. Правда, эти случаи были из довольно теперь отдаленного будущего, поэтому я решил привести другой пример. Тоже для наглядности.

– Мам, пап, а вы мне скажите, по улице гулять безопасно? Мало ли, молния по тебе ударит или кирпич на голову упадёт? – я приподнял бровь.

– Сынок, что ты такое выдумываешь… – запричитала мама.

– Мам, а ты в курсе, что статистика – вещь упрямая. Скорее, тебя молнией пришибет, ну или кирпич на голову грохнется, чем ты умрешь на ринге. Это я к тому, что из-за таких случаев народа даже больше умирает.

– Господи, где он только этого понабрался…

– Погоди, Оксана, я скажу! – строго перебил отец.

Я думал, что он сейчас начнет пытаться задавить меня родительским авторитетом, но нет. Папа одернул брюки, присел передо мной на корточки. Положил руку на плечо и заглянул мне в глаза.

– Сыночек, а как же наша мечта? Ты же обещал пойти по стопам дедушки, в честь которого ты назван, – мягко, даже вкрадчиво проговорил отец. – Ты же понимаешь, что лишишься своей самой заветной мечты?

– Понимаю, но я просто передумал пап, так бывает. У меня другая мечта. Не обижайтесь.

Положа руку на сердце, у меня не было совершенно никакого желания обижать родителей. Тем более, они на первый взгляд производили благоприятное впечатление людей разумных и адекватных. Как на самом деле – это, конечно, еще предстояло узнать. Но очевидно, что если сразу не проговаривать то, чего хочешь, то желания выберут за тебя.

Однако отцу мои слова совершенно не понравились. Он изменился в лице, поднялся. Я решил вдогонку подвести небольшое резюме нашему разговору:

– Мам, пап, послушайте. Мне очень нравится в лагере. Меня никто здесь не обижает, ни к чему не принуждает и ничего делать не заставляет. Я хочу здесь остаться и заниматься боксом. А шахматную доску можете домой забрать, а то фигурки потеряются.