Блондинка кивнула, и ее волосы всколыхнулись. У Микки задергался правый глаз.

– Может, я хлебнула лишку? – пробормотала она, пытаясь вспомнить, сколько она выпила до того, как ушла с идиотского свидания. Три… а может, четыре бокала прекрасного кьянти? Ох, боже…

– Мы были бы счастливы принести тебе вина, жрица, – прощебетала блондинка.

– Ох, да помолчите вы, дайте подумать! – огрызнулась Микки. – И перестаньте называть меня жрицей. Это не мое имя и не моя должность.

Тут она задумчиво прикрыла глаза. Что она такое бормочет, как слабоумная? Не ее должность? Быть психом – это уже достаточно плохо. Быть глупым психом – это уж и вовсе унизительно.

Но служанки, похоже, не обратили внимания на ее идиотское высказывание. Они были заняты, обмениваясь изумленными взглядами.

– Но, – неуверенно заговорила брюнетка, – ты должна быть нашей жрицей. Ты разбудила Стража.

Микки застонала в отчаянии.

– Кем я действительно должна быть прямо сейчас, так это сумасшедшей!

Женщины заговорили между собой, не обращая внимания на ее слова.

– Она прекрасна, – сказала блондинка. – И она получила должное посвящение и помазание.

Брюнетка чуть прищурилась, глядя на Микки.

– Но она не так молода, как были другие избранные жрицы.

Ее подруга молча кивнула, слегка наморщив лоб.

– А может, это и к лучшему. – Ее голос упал до шепота, и Микки пришлось напрячься, чтобы уловить дальнейшее. – Ты ведь знаешь, как плохо кончила последняя из них.

– Тише! – шикнула на нее брюнетка.

Блондинка побледнела и крепко сжала губы.

– Ты ведь девица, верно? – спросила брюнетка без малейшей тени сомнения в голосе.

– Вот что! – Микки спустила ноги с кровати и встала так стремительно, что женщины почти отпрыгнули назад. – Придется признать, что у меня случилось нарушение связи с реальностью, но не хватало еще, чтобы мои галлюцинации рассуждали о моем возрасте и совали нос в мои сексуальные дела.

Микки взмахнула рукой в сторону женщин.

– Уходите. Я предпочитаю сходить с ума в одиночестве.

– Мы не хотели оскорбить тебя, жрица, – сказала брюнетка, раскаиваясь.

Блондинка опять кивнула – очень энергично.

– Вы меня не оскорбили. Меня оскорбляет мой ум, а точнее, его отсутствие. – (Женщины заморгали, как куклы.) – Ох, просто оставьте меня одну ненадолго. Мне нужно о многом подумать.

– Только позови, если тебе чего-то захочется, – сказала брюнетка. – Конечно, жрица, мы вернемся, когда сядет солнце, чтобы подготовить тебя к ночному ритуалу богини. Мы все надеемся, что на этот раз…

Микки резко вскинула руку, прерывая поток слов.

– Нет! Прямо сейчас – ничего больше! Цитируя то, что я однажды услышала на очередном идиотском свидании, «моя башка слишком переполнена, чтобы думать о чем-то еще». Просто уйдите отсюда.

И, увидев, как изменились лица женщин, Микки добавила:

– Пожалуйста.

Конечно, они были созданиями ее ума, но, как наверняка напомнила бы ей мать, у нее совершенно не было причин задевать их чувства и быть невежливой. Они ведь не виноваты в ее ненормальности.

Женщины неохотно направились к выходу из спальни. Микки ожидала, что они пройдут сквозь стену, как и полагалось бы продуктам воспаленного воображения, но блондинка открыла большую резную дверь, которая секунду спустя мягко захлопнулась за спинами служанок. Галлюцинации и те вели себя не как положено.

– Сумасшедшая, – решительно сообщила себе Микки. – Ты абсолютно сумасшедшая.

У нее вдруг ослабели колени, и Микки снова села на кровать. Пышная перина вспенилась вокруг нее, как облако шелка ручного прядения. Не в силах понять происходящее, Микки провела рукой по постели.

– Невероятно, – пробормотала она.