– Этот шторм нельзя предсказать, – не отводя глаз от неба, проговорил старый Хранитель мудрости, принадлежащий к племени чокто. – Тебе пора. Бери машину и возвращайся в дом своей матери.

Последнее предложение заставило подростка и в самом деле отвлечься от игры.

– Ты серьезно? Я могу взять твою машину?

Мирный Орел кивнул.

– На неделе я приеду в город и заберу ее.

– Круто!

Мальчик схватил рюкзак и быстро обнял деда.

– До скорой встречи, дедушка.

Взревел мотор, еще какое-то время слышалось его удаляющееся рычание, но и оно стало стихать, когда мальчик выехал на грунтовую дорогу, что вела к двухполосному шоссе в город. Мирный Орел дождался, пока звук совсем исчезнет, и начал приготовления.

Хранитель мудрости стал ритмично бить в барабан. Много времени не понадобилось. Среди деревьев появились какие-то фигуры и вскоре оказались на открытом месте у лесной хижины, словно их вынес сюда нарастающий ветер. В слабом вечернем свете они казались древними призраками. Но Джон Мирный Орел знал, что это не так. Он знал, как отличить дух от плоти. Когда все шестеро подошли к нему, он заговорил:

– Я рад, что вы отозвались на мой зов. Приближающийся шторм принадлежит не только нашему миру.

– Возвращается Избранная жрица богини? – спросил один из старейшин.

– Нет. Это темный шторм. Из тех, что созданы злом.

– Чем можем помочь мы?

– Мы должны пойти в Священную рощу и удержать то, что старается вырваться на свободу, – сказал Мирный Орел.

– Но ведь совсем недавно мы одержали победу над этим злом, – возразил самый молодой из старейшин.

Мирный Орел мрачно улыбнулся:

– Зло невозможно победить окончательно. Пока боги дают свободу выбора обитателям этого мира, всегда найдутся те, кто выберет зло.

– Великое равновесие, – изрек его собеседник.

– Великое равновесие, – кивнул Мирный Орел. – Без света нет тьмы. Без зла добро не будет в равновесии.

Старейшины дружно выразили согласие.

– Так давайте поработаем во благо добра.

Рианнон встретила боль с радостью: для нее пришло время родиться заново, пришло время вернуться в Партолон и вернуть то, что принадлежало ей по праву. Она сосредоточилась на боли, стараясь думать о ней, как об очищении. Вознесение к Эпоне было отнюдь не безболезненным ритуалом, и вряд ли Придери запланировал для нее что-то более легкое.

Роды были долгими и трудными. Она так долго не владела своим телом, что стало шоком ощутить в себе мышцы и нервы. И накатывающие одна за другой схватки, которые расходились волнами откуда-то изнутри, из самой ее сущности.

Рианнон старалась не думать, как на самом деле должно было проходить рождение ее ребенка. Ее должны были окружать служанки и горничные. Ее должны были бы купать, ухаживать за ней и нежить – и поить древними травяными настоями, чтобы унять боль и страх. Служанки никогда бы не оставили ее рожать в одиночестве. А появление ее дочери на свет в мире Партолона было бы встречено празднованиями и знаками внимания Эпоны, которые показывали бы, что богиня довольна рождением дочери у своей Избранной.

Нет, ей нельзя было об этом думать, хоть втайне она и надеялась, что с рождением ребенка Эпона вернется к ней и подаст знак – хоть какой-нибудь знак. Даже если она и не в Партолоне, а этот ребенок у нее не первый. Во тьме, между волнами боли, которые казались бесконечными, Рианнон подумала о своем первом ребенке. О беременности, которую она прервала. Жалеет ли она о том, что тогда сделала? Хотя имеет ли смысл жалеть? В юности она сделала именно такой выбор и ничего изменить уже не могла.

Ей надо сосредоточиться на дочери, которую она сейчас производила на свет, не на ошибках своего прошлого.