Его дедушка воевал на Ленинградском фронте, и во время прорыва блокады командовал стрелковой ротой. В ходе атаки он получил немецкую пулю в живот, но был тепло одет – ватная фуфайка и полушубок, которые подобно современным бронежилетам притормозили ее движение. Рана оказалась неглубокой, пулю сразу нашли, достали и он чудом выжил, потому что серьезные ранения в живот считались в те далекие времена смертельными. Второе ранение было у него множественным, когда какой-то немец бросил ему под ноги гранату. Осколки от нее просвечивали рентгеном и долго выковыривали из него в уфимском госпитале на улице Карла Маркса. Из-за серьезного повреждения левой ноги стопа у него не гнулась, ему дали вторую группу инвалидности, и он ходил с палочкой.

После войны его дед работал заведующим финансовым отделом в сельском районе и регулярно охотился, используя свой служебный транспорт, которым в те времена служила бедка – двухколесная повозка без верха со скамьей и спинкой на двоих седоков. Мотором для нее была лохматая смирная лошадка. Стрелял он обычно зайчиков и полосатых рябчиков, которых почему-то считал вполне достойной для себя дичью. В процессе охоты его маломобильный дедушка прятался за кустом, а молоденький кучер Петро на бедке гнал зайчика на него. После охоты они обязательно выпивали с ним фронтовые сто грамм и возвращались в село с веселыми песнями.

Когда пришел из бани Алик и сказал, что Зоя ждет его там, то Игоревич заколебался, но все-таки пошел к ней на случку. А мне популярно и смущенно объяснил:

– Понимаешь? Мне надо куда-нибудь спустить свою малафью, потому что ты сильно возбудила меня, а разрядки как таковой у меня пока еще не произошло.

Не стала останавливать и отговаривать его. Я прекрасно знала, что моя мама умеет очень хорошо заряжать и разряжать мужчин от и до. А еще он сказал:

– Я сбегаю по-быстрому туда, сюда.

Но его не было больше полчаса. От моей мамы мужчины так просто не отделываются. Она вытягивает из них все соки без остатка. Когда они вдвоем пришли из бани под ручку, то мама вся сияла от счастья, а Игоревич вяло улыбался и был весь как выжатый лимон. Пока они парились таким образом, я сходила в свой рабочий кабинет, принесла и дала Алику копию карты с отметкой, где стоять на рассвете и ждать прихода лосей. Показала ему увеличенную фотографию всего лосиного стада, подробно объяснила, кто из них есть, кто и отметила крестиком:

– Вот именно эту молодую двухлетнюю лосиху-девочку надо стрелять. Ее мясо будет самое вкусное.

Как бывший пограничник и майор в отставке он моментально воспринял такую ценную информацию и поклялся мне:

– Эту карту я не покажу другим охотникам. Обещаю хранить ее как военную тайну.

После бани было еще одно вечернее застолье. Ребята хорошо выпили, плотно закусили, посидели за столом и даже немного подремали после выпивки и тяжелой мясной пищи. Дело было вечером и делать было больше нечего, подумали и посмотрели, как мама крутится перед ними в одной короткой и прозрачной комбинации. Мама имела привычку менять свою одежду несколько раз на дню, и всегда спрашивала мнение приезжих мужчин:

– Что мне лучше подходит, короче или длиннее?

В итоге выяснялось, что лучше всего она смотрится в полностью раздетом виде. Тогда мама обычно спрашивала:

– Вот так? Точно?

И без ложной скромности задирала до пояса подол или же раздевалась догола. Ну, а при виде обнаженной молодой женщины все мужики молодые и старые, здоровые и больные, трезвые и пьяные стараются ее выпихать. Это как красная тряпка для быка – он всегда кидается на нее. Подобно быку мужик обязательно лезет на голую женщину, а она, прекрасно зная и предвидя это, с удовольствием подставляет себя. Переодевания моей мамы всегда заканчивались бурным сексом. Однако, в этот раз мама даром старалась соблазнить друзей на второй заход в ее привлекательное тело, откровенно демонстрируя свои прелести. Охотники уже как следует поимели ее, затем крепко выпили, расслабились и засобирались спать, потому что завтра или уже сегодня утром им надо рано вставать, а охота для этих ребят была важнее всего на свете, да и утро вечера мудренее. Они поднялись, вежливо поблагодарили маму за угощение и отправились на покой, а я посветила им фонариком дорожку до старого дома.